Только они и я. Как было и будет всегда.
Я зарычал и вновь ударил кулаком по стеклу.
Ничего. Ни единой трещины.
– Думай.
Внезапно по спине пробежала дрожь.
Я услышал трескучий звук. Он шел откуда-то из глубины, раздавался одновременно со всех сторон. Леденящий душу, но до боли знакомый.
Этот звук мы с Ксивер слышали в тот момент, когда на Рейкьявик впервые было совершено нападение.
Такой звук издавали триады.
– Черт…
Как Альтинг мог допустить, чтобы на испытании присутствовали триады? Как Альтинг мог допустить, чтобы помимо смертельной опасности студентов поджидал рой теневых существ, способный уничтожить всю академию?
Ксивер. Нужно скорее выбираться, чтобы помочь Ксивер.
Звук становился всё ближе, заставляя меня сильнее вжиматься в стену, будто я мог пройти сквозь нее. Я почувствовал, как с губ сорвалось облачко пара, а руки стали подрагивать от страха. Но не за себя. За сестру, чья жизнь всегда будет моим приоритетом.
А затем по стеклу кто-то постучал.
Три раза.
Тук.
Тук.
Тук.
И я кожей ощутил, как триада проникла в куб сквозь стекло. Как ее тени остановились напротив, пристально рассматривая меня. Существо было бестелесным, созданным из ночи Исландии – таким, как и в прошлый раз, когда я чуть не потерял Ксивер и Рейвен.
Холод океана и триады пробирали до самых костей. Ужас от происходящего клубился глубоко в сердце, заставляя меня сломаться. Заставляя развалиться на куски и закричать.
Я почувствовал, как теневая рука схватила меня за шею. Вторая же потянулась к браслету, который начал жечь кожу. Шесть рук триады опутали меня со всех сторон – вцепились в спину, ребра, грудь, волосы. Прижавшись к стене, я со всей силы ударил бестелесную тварь ногой, начал брыкаться, отталкивать ее.
Но триада словно ничего не чувствовала.
Изо рта вырвался хрип, когда она переместила вторую руку на мою шею и сжала так, что кислород перестал поступать в легкие. Я распахнул глаза и вцепился в ее ладони, но пальцы наткнулись лишь на собственную шею, окутанную тенями.
Я не хотел умирать. Я хотел пожить еще немного даже в таком гнилом мире, как наш. Только понял это слишком поздно.
Я отчаянно хватал губами клочки воздуха, думая лишь об одном:
Вот бы еще хоть раз увидеть сочно-зеленую траву.
А затем триада начала вгонять в меня тени.
Боль была настолько сильной, что я не смог сдержаться и закричал. С надрывом, во всё горло, продолжая отбиваться, но чувствуя лишь опутывающую сердце тьму. Меня словно рвали на куски, сжигали заживо и вытягивали душу. Она питалась мной – моими страхами, слабостями, мыслями.
Я бил по стеклу, пока ее тени сжимали меня всё сильнее.
А сердце билось всё медленнее…
Медленнее…
Медленнее…
Медленнее…
И тут я почувствовал.
Я почувствовал