Тогда же Екатерина отдельно заказала и подарила своему ненаглядному фарфоровый сервиз императорского завода. «Орловский» сервиз состоял из трёхсот предметов (помимо собственно посуды, в набор входили шкатулки, подсвечники, флаконы, табакерки, зеркала), украшенных росписями на военные темы и золочёной монограммой владельца[84]. И это был не последний подарок такого рода.
Общую же сумму трат на Орлова (как и на других фаворитов) едва ли удастся вычислить, поскольку многие из них фиксировались как личные расходы Екатерины; в финансовых бумагах Кабинета обычно указывалась лишь общая стоимость товаров, приобретённых государыней. В этих тратах она не отчитывалась и даже не указывала, на какие надобности изволила взять 5, 10 или 20 тысяч рублей. Порой же суммы были намного более существенными – например, употреблённые «секретно» в 1765 году 200 тысяч. Лишь изредка в подобных записях проскальзывает информация, что приобретения делались не только для императрицы. Так, 18 августа 1769 года она приказала оплатить счёт на 31 743 рубля 72 копейки, выставленный купцом Биллиотом; из записи следовало, что купленные обои и «разные товары» предназначались не только на нужды государыни, но и для украшения «штегельманского» дома Григория Григорьевича. Добавим, что в 1765 году на перестройку этого дома было потрачено 15 тысяч рублей[85].
Стройный, сильный, мужественный и обаятельный красавец буквально приворожил Екатерину – до такой степени, что она была готова выйти за него замуж. 7 июня 1763 года прусский посол граф Виктор Сольмс сообщил в Берлин, что императрица испытывает к Орлову «страсть самую пылкую и самую решительную» и по столице ходят слухи об их предстоящей свадьбе. Затем он же доложил, что возвращённый Екатериной из ссылки бывший канцлер А. П. Бестужев-Рюмин сочинил «проект», в котором верноподданные просили её сочетаться законным супружеством с достойным кандидатом. Прецедентом мог послужить тайный брак императрицы Елизаветы Петровны.
Тогда в подмосковном Перове ещё стоял нарядный усадебный дом, где протекали счастливые дни дочери Петра Великого и её фаворита Алексея Григорьевича Разумовского. Влюбчивая и капризная Елизавета всё же не до конца прониклась свойственными веку Просвещения рационализмом и снисхождением к человеческим слабостям и была по-дедовски набожна: всё же краткие «любы телесные» – это одно, а многолетнее «блудное» сожительство – совсем другое. Окружение государыни, посвящённое в тайну её личной жизни, умело молчать. Лишь в 1747 году саксонский резидент И. Пецольд написал: «Все уже давно предполагали, а я теперь это знаю достоверно, что императрица