0,5. Валерий Шпякин

училище и должен был проходить практику на судне, которое отправлялось откуда-то оттуда. Сам он был местный, из Севастополя. Мать – приехала туда вместе со своим школьным классом, в последние каникулы перед поступлением в университет. Не ясно, как произошла встреча, но начало было положено – переписка завязалась. Через год отец написал ей, что скоро будет в ее городе, как только судно загрузят в Норвегии. Приехав в этот северный порт, где его ждала женщина, которую видел всего один раз в жизни, он остался. Портовый город стал местом рождения Андрея. Море отец не любил, а поступил учиться только по причине незнания, что делать со своей наступающей на пятки взрослой жизнью. Мать же, наоборот, всякий раз старалась выбраться к морю поближе, хоть и наблюдала его только с берега. К любому морю, кроме Белого – холодного и близкого и оттого противного.

      Воде отец предпочел сушу и его новым судном стал грузовик. В новой стране город перестал быть портовым: все сначала приватизировали, стали разорять и в итоге закрыли. Быть дальнобойщиком – вряд ли проще, чем механиком на сухогрузе, но платили в то время хорошие деньги, а рейсы были короче. Деньги – за риск.

      По пьяным откровениям отчима Андрей знал, что отца убили в девяностые, когда он отправился с грузом в очередной рейс. Фуру разграбили и утопили. Тело нашли глубоко в лесу лишь спустя несколько месяцев после исчезновения. Перед глазами плыли картинки из детства. Сколько Андрею тогда было? Приехали какие-то родственники, некоторое время жили с ними. Единственный раз, когда довелось увидеть дедушку и бабушку со стороны отца. Виделись лишь их мутные силуэты, лица отсутствовали. Грозный мужчина с властным низким голосом, с отвращением смотревший на маму и на самого Андрея. Вот, что запомнилось. Вспомнил, как постоянно спрашивал у мамы: «А скоро приедет папа?» – вспомнил то чувство радостного ожидания и томительной неизвестности, как терялся в догадках, что за подарок привезет из рейса отец. От папы ничего не осталось. Когда Андрей подрос, о нем больше не заводили разговор, и никакие вещи о его существовании уже не напоминали. Раз и навсегда мать поставила точку: был отец, теперь нет, теперь есть Сергей Константинович, дядя Сережа, папой можешь не звать, но держаться будем вместе. Подкупили ребенка еще и тем, что собственную комнату пообещали. Даже обои поклеили, какие пожелал Андрей, – с динозаврами. Повелся. Вот и живи с этими обоями, променяв на них память об отце. Предатель.

      Теперь Андрею повезло оказаться в храме, возведенном в честь этого человека, практически целиком состоявшем из вещей, когда-то ему принадлежавших. От писем до рубашек, которые теперь будет стыдно надеть из-за желтизны и нелепых узоров. Намеренно ли мать все это хранила, обращалась ли она к своему прошлому, или все это забытая случайность? Теперь и не спросить. Может, жалела, что связалась? Ей было всего лет двадцать, когда выяснилось, что будет ребенок. Совсем еще девочка. Или любила?

      Сам собой напросился мотив, переборы гитары дополнял треск в печи. Сам вылился