«Аз воздам», так ведь сказано?
Аз воздам…
Откуда во мне эта боль и эта ненависть? Почему так твердо я верю в свои силы? Этой веры не было еще месяц назад…
Но месяц назад я была всего лишь слепым котенком, с трудом признающим самый факт своего существования, месяц назад все было иначе.
Кто я, и почему так тревожат меня эти смутные планы, рожденные в мучительном огне неведомой боли? Да и откуда эта боль, всесокрушающая, непобедимая, мучительная и яростная одновременно, боль, требующая однозначного выхода? Та, которая была способна породить самую черную, непрощающую, не способную простить, самую жгучую ненависть?
Эта вера, эта боль, эта ненависть сожгли бы меня изнутри, не предприми я что-нибудь в их защиту. Но они не могли обратиться на невиновных, должна была быть избрана совершенно конкретная, ясная и четкая цель.
Что-то в моей крови знало, что эта цель существует в действительности, что существовала она еще до моего рождения, и только я, слишком еще юная, по причине малолетства не знаю о ней.
Я должна была спросить об этом у Элеоноры. Элеонора была ведь просто обязана это знать.
***
– Ты требуешь от меня слишком многого, – сказала она, когда однажды мы прогуливались по одной из тихих аллей примыкавшего к замку парка. Элеонора отчего-то любила эти тенистые аллеи, самые сумрачные места ее залитых солнцем владений. Мне они нравились также, нравился царящий в их глубине сумрак и уединение, что они даровали; Элеонора была совершенно права, и одиночество действительно было близко моей натуре. Даже странным казалось то, как раньше я могла с ним враждовать, не желая принимать эту неотъемлемую черту своего характера.
Наверное, я просто очень изменилась за это время. Может быть, стала мудрей… Может быть.
– Ты требуешь от меня слишком многого, – сказала она. – Порой я вижу разноцветные нити будущего и порой – темную, изорванную ткань прошлого. Я способна сказать о незнакомце, как его имя, что он из себя представляет, и что его может ждать. Но я не способна называть даты давно ушедших в хаос событий, не способна определить всю бытовую конкретику прошлого, как и конкретику будущего. Ты не понимаешь, о чем меня просишь.
– Я не понимаю, о чем прошу, – согласилась я. – Я очень мало знаю о предвидении в теории и ровно ничего не знаю на практике. Со мной никогда не происходило что-либо подобное. Я не умею видеть еще не произошедших событий.
– Только варианты этих событий, – поправила меня Элеонора.
Я нетерпеливо махнула рукой.
– Пусть так, я не спорю. Но ведь что-то же ты знала? То, чего не знаю я… может быть… Ты знала это даже тогда, когда я пришла к твоему дому? Ведь так, Элеонора?
Она молча кусала губы и чертила сломанной веткой какие-то фигуры на земле.
– Мне нужно подумать. Может быть, мои слова не