Я собиралась его убить. Может быть, его и мое дурацкое бревно–балансир постигнет та же участь – их сбросят в Марианскую впадину.
Глаза моей мамы буквально сияли, а улыбка была широкой, как Гранд-каньон.
– Я так рада, что наша дочь рассказала тебе о нас. Теперь я понимаю, почему она отказывала всем другим парням, которые проявляли к ней интерес.
Перемотка. Бревно и Хантер, вы отправитесь на дно океана. И моя мама тоже.
Мои щеки вспыхнули, когда взгляд Хантера метнулся ко мне, и он усмехнулся.
– Я говорил ей, чтобы она перестала прятать меня от всего мира, – сказал он, обнимая меня за талию. Но быстро убрал руку, когда я толкнула его локтем.
Спенсер едва сдерживал смех, наблюдая, как наши родители в очередной раз ставят меня в неловкое положение. Я бросила на него умоляющий взгляд, но маленький засранец только пожал плечами и засунул руки в карманы, оглядываясь по сторонам, как будто не слушал.
Папа хлопнул Хантера по спине, как будто они были братьями всю жизнь.
– Здорово, наконец, познакомиться с парнем, который сумел приручить моего дикого ребенка.
Убейте. Меня. Немедленно.
– Да, – кивнул Хантер. – Она определенно упрямая, но это огромный плюс в том, что она делает. Нужно быть чертовски упрямым, чтобы выигрывать чемпионаты. Не могу дождаться, когда увижу, как Селена привезет домой золото с Олимпийских игр.
Я приподняла бровь, изучая его. И невольно мой мозг сравнил Хантера с Митчеллом. Либо Хантер отчаянно хотел выиграть наше пари, либо он действительно понимал, насколько важна для меня гимнастика. Потому что, как бы мне ни было неприятно это признавать, это тронуло меня. В то время как Митчелл указал на мой возраст и сказал, что я слишком взрослая, чтобы так зацикливаться на гимнастике, Хантер поступил совершенно наоборот. Он поддержал меня.
– И ты разделяешь ее стремление? – спросила мама.
Хантер не мешкая кивнул.
– То, чем занимаешься ваша дочь, невероятно.
Спасибо тебе. Приятно, что хоть раз кто-то был на моей стороне. Я всерьез подумывала о том, чтобы взобраться на Хантера, как на дерево, обнять и возможно, даже поцеловать, настолько бесценным было выражение лиц моих родителей. У них обоих было такое выражение лица, как будто они говорили: "Будь мы прокляты", но они не могли точно опровергнуть его оценку. Похоже, я наконец-то заслужила здесь немного уважения.
Вместо того, чтобы спорить, мама сменила тему.
– У тебя отличный одеколон, – похвалила она его, и ее глаза заблестели. Она была настоящей фанаткой мужской парфюмерии. Затем мама повернулась ко мне, и мне захотелось раствориться в воздухе, как джинн, от ее следующих слов: – Он пахнет прямо как Коннор Кеннеди.
– Господи Иисусе, – пробормотала я, но все они не обратили на меня никакого