За годы практики я настолько проник в женскую шкуру, что стал способен оценивать мужчин по десятибалльной шкале, узнал разницу между просто лаком и гель-лаком, следил за модными домами, возмущался от цен на дайсон и, признаться, старался стильно одеваться, но не слишком примечательно, чтобы люди не обращали на меня внимание. Моя главная задача – слиться с толпой, быть лишь глазами и ушами без телесной оболочки.
Когда к ней подошел тот, кого мы оба ждали, я едва удивился. Ролексы, мужской маникюр и комплекция типичного подростка, просиживающего штаны за компьютерным столом круглыми сутками. Он с виноватым лицом объяснялся перед блондинкой, и на его фоне я впервые увидел ее возраст (ей было двадцать девять, но лицо изуродовано косметическими процедурами, кожа лица слишком натянута на уши, а нос неестественным изгибом отвлекал внимание от всей этой картины). Их ссора переходила на повышенные тона, но из-за музыки я ничего не слышал. Они отошли к бару, парень заказал выпить. Пока блондинка промывала ему мозги, он опрокинул две по сто виски со льдом, а потом схватил обеими руками ее за щеки и засунул свой язык ей в рот. Она отбивалась, но продлилось это недолго.
Сделав вид, что сижу в телефоне, я все зафиксировал на камеру. В этот же момент на меня свалилось что-то огромное. Телефон упал под стол. Сообразив, что на меня грохнулся кто-то вусмерть пьяный и помолившись за прочность новых айфонов, я ловко поднял его и спрятал в карман.
– Простите! Простите, умоляю! – вопила женщина. Я все еще помню ее наипрелестнейший вид (хотя в приглушенном свете я не мог ее разглядеть, да и, признаться, не пытался) – под глазами размазана тушь, некогда уложенные волосы свисали жирными прядями, рукав платья упал с плеча, оголяя большой красный шрам. Настоящий Франкенштейн. – Вы не ушиблись? – виновато продолжала она. – Обычно я так не напиваюсь…
– Обычно вы пьете до потери сознания?
Незнакомка захлопала глазами, обдумывая мои слова, а тем временем блондинка с любителем французских поцелуев скрылись в вип комнате.
– Супер! – прошипел я. Хотя сделанных фото заказчику впоследствии оказалось достаточно, мой перфекционизм не позволял оставлять все как есть. Но делать было нечего – в закрытую комнату к ним я никак бы не попал.
– А вы, как я понимаю, развлекаетесь оскорбляя беззащитных женщин? – не унималась женщина-Франкенштейн. Она вдруг побледнела, схватившись за живот. Испугавшись, что уйду оттуда с чужим ужином на одежде, я подвинулся в сторону, но, слава богу, отделались отрыжкой.
– Будьте здоровы.
Она вылупилась на меня, собираясь, очевидно, послать куда подальше, но почему-то вдруг улыбнулась.
– А ты все остришь.
– Не заметил, когда это мы перешли на «ты».
Я