Очередная оттепель в конце зимы – днём капает с крыш. Кое-где появились мелкие лужи, но всё вокруг серо и уныло. Временами сыплет мокрый снег. Сосульки к вечеру перестают капать. Замерзают лужи. А потом всё скрывает снег, который всё идёт и идёт. Его становится всё больше и больше. Ели теряют свою тяжеловесную красоту, свою привычную глазу форму. Нижние лапы вдавлены в снег. На верхних столько снега, что не видна даже зелень хвои. А еловый лес издалека напоминает собой скопище снежных бугров, наваленных друг на друга, которых становится всё меньше и меньше, чем ближе к горизонту. «А сегодня и его нет», – безрадостно думает есаул, глядя в окно. Всё затянуто серой хмарью.
Зорич зевнул. «Нет! Надо встряхнуться! Нельзя поддаваться настроению! Если завтра перестанет идти снег, надо сходить в лес. Может, завалим кабанчика».
Подошёл к стене. Снял было бельгийский «Баярд», но передумал и отошёл. Сел за стол и задумался: «Так кто же он, этот Радович? Друг Ани? Родственник? Фотоснимку немало лет, они на нём совсем юные. А Аня совсем не изменилась. Да и Радович. Только вот борода. Знает ли он о наших отношениях с Аннушкой? Не я ли причина его появления здесь? Держался он совершенно естественно. Если бы не это фото… Придётся немного подождать. Всё будет ясно через какие-то пару месяцев».
А снег не переставая шёл. И выдохся только к утру следующего дня. И всё поменялось разом. Да ещё как! На голубом яркое, в полнеба, солнце. Около домов запрыгали, засуетились синички. Чуть дальше к лесу на рябинах появились красногрудые и серые снегири.
Лес оживал. Лыжню пересекали натоптанные зайцами дорожки. Под лыжами тихонько поскрипывает снег. За Фролом на длинной верёвке тянулись лёгкие санки.
Присутствие людей не отпугнуло зверей. Казаки не добывали мясо впрок. «Пусть бегает», – шутили они. Здесь, в радиусе ста вёрст, было полно дичи. И коз, и кабанов, несколько пар лосей. Видели медведя. Но стрелять не стали. Зайцы постоянно по ночам забегали в гости за остатками казачьих трапез, выброшенными на снег.
Буян, проваливаясь в снег, забегал вперёд, но далеко не отходил. За зиму он сильно подрос. Обзавёлся густым загривком. Хвост загнул кольцом. Всегда игривый, он и выражение морды, непонятно отчего, имел какое-то насмешливое. Может, от привычки держать голову набок, как бы прислушиваясь.
– Фрол Иванович, – обернулся есаул, – к болоту подойдём слева, на ветер. Ты постоишь вон у той сосны. Вниз не спускайся и придержи Буяна.
Сказал и, стараясь не шуметь, медленно пошёл к болоту. От не замерзающего зимой болота слабый ветерок донёс запах тухлого яйца и какой-то гнили. Над перемешанной со снегом грязью видны кое-где незатоптанные камышины. Болото начиналось кое-как покрытыми снегом тёмными кочками. То ли это кучки грязи, то ли спины свиней. Надо подойти ближе, решил Евгений Иванович. Ещё с десяток шагов – и тишина взорвалась вдруг адским шумом. Поднятое страхом стадо с визгом и хрюканьем, давя друг друга, взметнув снег, кинулось во все стороны. На есаула, не разбирая дороги, весь дымящийся грязью, с поднятой щетиной нёсся кабан. Первый выстрел