Приподняв многослойную шелковую юбку, я медленно передвинула и спустила ноги вниз. Почему-то слишком длинные ноги, и бедра тоже почему-то оказались шире. Уже совершенно иначе я рассматривала свои ладони, подняв их к глазам. Отметив, что и они больше моих прежних, с длинными пальцами, холеной белой кожей, не знавшей работы, правда, под продолговатыми обломанными ногтями темнели ободки грязи.
От накатившей паники и непонимания я невольно взвыла, резко встала и покачнулась на нетвердых ногах. Все ощущения в пространстве стали иными, как будто у меня сместился центр тяжести, зрение и вообще все изменилось. Раньше, опустив взгляд, я не наталкивалась на грудь та-акого размера, которая нагло спорила с законом тяготения и гордо смотрела вверх, а не уныло – вниз.
Мое негодование зашкаливало, внутри росло страшное, опасное напряжение, которое грозило разорвать меня на мелкие кусочки. Я сама себе напоминала закипающий чайник – того и гляди крышку сорвет. Это состояние вылилось в боль: казалось, пальцы раздулись и сейчас лопнут! И чувства чудили не меньше: меня раздирало от желания рвать, метать, а еще лучше – кого-нибудь прибить в самой жестокой форме.
Мало того, от меня по полу и стенам начал расползаться знакомый по недавнему спасению родственника «морозный узорчик», но, добравшись до прутьев, закрывших меня в этом каменном мешке, злобно отпрянул, наткнувшись на сияющий энергетический экран.
Родственник что-то обеспокоенно сказал. Вновь услышав имя Катрия в обращении ко мне, я взревела:
– Я не Катрия! Я…
И в ступоре замолчала, пытаясь вспомнить: кто же я? Мой подбородок и губы дрожали от отчаяния, страха, усилий сдержать слезы и обиды на все и всех. Я не помнила своего имени! Но помнила, что плакать бессмысленно, ведь слезы мне ни разу в жизни не помогли.
Очередная эмоциональная вспышка практически затмила мой разум, а тело обожгло замогильным холодом. Во рту разлился металлический привкус, запахло свежей землей, что напугало до чертиков, я слишком хорошо запомнила агонию, которая приходила следом за ними.
Вдруг за моей спиной раздался писк. Обернувшись, я увидела крысу, наглую, огромную, зубастую. Я с детства эту «нечисть» боялась. И опять же, по наитию, а может рефлекторно, спустила все накопившееся во мне темное напряжение на мерзкую тварь. Из рук рванула темно-серая мгла, не менее мерзкой голодной тварью накинулась на крысу и за мгновение превратила ту в горстку тлена. Удивительно, что после такого избавления от грызуна мне стало физически легче. Словно из чересчур раздутого шара стравили лишний воздух. А вот морально… Морально почему-то стало еще хуже. Сердце и душу начал медленно наполнять знакомый пугающий холод.
– Катрия! – воскликнул мужчина с цепью на шее и выдал короткий взволнованный спич на неизвестном языке.
Растерянно слушая непонятную речь, я проследила за его рукой. Он показывал