Даже не читая работ новых студентов, Джейк чувствовал, что уже знает их так же хорошо, как и их предшественников, то есть лучше, чем бы ему хотелось. Он, к примеру, знал, что представления авторов о своей одаренности сильно завышены, однако их тайные страхи о своей бездарности, скорее всего, оправданы. Он знал, что они хотят получить от него нечто такое, что он был совершенно не способен им дать, и ему не хотелось притворяться. Он также знал, что никто из них не добьется успеха и что после того, как они попрощаются с ним по прошествии трехнедельного курса, он их больше никогда не увидит и не вспомнит. И это на самом деле было все, чего он от них хотел.
Но для начала он должен был рассказать им свою профессиональную сказку о том, что все они и сам он могут чему-то научиться друг у друга, поскольку все они «коллеги-по-искусству», что у каждого из них есть свой уникальный голос и неповторимая история, которую они в состоянии рассказать, а потому каждый из них заслуживает называться этим волшебным словом – писатель.
Был уже восьмой час, а дождь не прекращался. К тому времени, как Джейк увидит своих новых студентов следующим вечером, на гостеприимном пикнике, он должен будет расточать улыбки и искриться воодушевлением, как подобает настоящему наставнику, чтобы ни у кого из новых участников Симпозиумов Рипли, видящих себя магистрами изящных искусств, не возникло сомнений, что «одаренный» («Филадельфия Инкуайрер») и «многообещающий» («Бостон Глоуб») автор «Изобретения чуда» обладает всем необходимым, чтобы ввести их в Шангри-Ла литературной славы.
К сожалению, единственный путь туда лежал через эти двенадцать папок.
Джейк включил стандартную настольную лампу Ричарда Пенга и уселся в резко скрипнувшее стандартное кресло Ричарда Пенга, после чего долго всматривался в грязную полосу по краю пенобетонной отделки на стене рядом с дверью, до последнего оттягивая тот муторный момент, когда он откроет первую папку и поймет, что его ждет ужасный вечер.
Сколько раз, оглядываясь на тот вечер, последний вечер, который он будет вспоминать как «до всего этого», он пожалеет, что допустил такую грубую, фатальную ошибку? Сколько раз, несмотря на то что одна из этих папок приведет его к баснословному богатству, он пожалеет, что не вышел из безликого кабинета, не прошел обратно по коридору, не сел в машину и не проделал долгий путь до Нью-Йорка, к своей заурядной, неудавшейся жизни? Столько, что и не счесть. Но было уже слишком поздно.
Глава вторая
Блондин с открывашкой
К тому времени, как следующим вечером начался приветственный пикник, Джейк был на последнем издыхании. Он проспал не больше трех часов, но заставил себя явиться на факультетское собрание и задремал во время ритуальной речи Рут Стойбен о моральном кодексе