У меня перед глазами вдруг возникла большая латинская буква U.
В верхнем левом конце этого U находится дом Коямады, в верхнем правом конце – дом его приятеля, к которому он ходил играть в го. А в самой нижней части U расположен мост Адзумабаси. Как мы считали до сих пор, в тот вечер г-н Коямада вышел из правой точки U, спустился до конца этого U и там был убит. Но мы совсем забыли о реке. А река течет в направлении от верхней части U к его нижней части. Тогда естественно предположить, что труп был найден не в том месте, где произошло убийство, а был отнесен течением реки к пристани у моста Адзумабаси.
Итак, труп был отнесен течением. Но где же было совершено убийство?
Я все глубже и глубже погружался в трясину самых невероятных предположений.
На протяжении нескольких вечеров я напряженно сопоставлял факты. Я был настолько поглощен своими мыслями, что почти забыл о существовании Сидзуко – как ни странно, даже ее очарование было бессильно перед охватившими меня сомнениями.
За все это время я побывал у Сидзуко только два раза, да и то лишь затем, чтобы кое-что уточнить. И каждый раз, закончив разговор, я сразу же прощался и спешил домой. Наверняка это озадачивало ее, и, когда она выходила проводить меня до парадного, ее одинокая фигурка выражала неподдельную тоску.
В результате пятидневных размышлений я пришел к поистине ошеломляющим выводам. Чтобы в будущем не повторяться, я приведу здесь выдержку из сохранившейся у меня докладной записки, которую я составил тогда на имя следователя Итосаки. Прийти к подобным выводам мог только автор детективных романов с присущей ему способностью фантазировать. Насколько существенным оказался этот фактор, я понял позднее.
Вот выдержка из моей докладной записки.
«…Как только мне удалось установить, что найденная на чердаке кнопка принадлежала г-ну Коямаде, я обратил внимание на целый ряд обстоятельств, которые все это время не давали мне покоя. Я сразу вспомнил о парике, обнаруженном на мертвом г-не Коямаде, о том, что парик был заказан им самим (по причинам, о которых я скажу позже, отсутствие на трупе одежды не особенно озадачило меня), о том, что со смертью г-на Коямады внезапно перестали приходить зловещие письма Итиро Хираты, и, наконец, о том, что г-н Коямада явно обнаруживал садистские наклонности, столь не вяжущиеся с его обликом (кстати, в большинстве случаев в жизни именно так и бывает). Эти и многие другие обстоятельства, на первый взгляд казавшиеся нагромождением случайностей, постепенно стали выстраиваться в один логический ряд.
Чтобы убедиться в правильности своих предположений, я стал искать доказательства. Прежде всего я отправился к вдове г-на Коямады и с ее разрешения осмотрел кабинет покойного, ведь ничто не способно рассказать о характере и тайнах человека лучше, чем его кабинет. Не обращая внимания на недоумение г-жи Коямада, я почти полдня возился