– Как на кого, на себя он работал.
– Ну, хватит, господин генерал! Старый марксист жил всё это время во Франции неизвестно на чьи деньги.
Тут уже усмехнулся Климович.
– Известно на чьи, на деньги Женераль Сюрте… но я вам советую оставить ему его партию. Партию меньшевиков, а свою оставить для мнимого противоборства. Вы же хотите оставить внешнее проявление свободы? И потом вас никто не сможет обвинить в удушении свободы и революции.
Керенский вспомнил коммунистов во главе с Зюгановым, что на словах клеймил позором власть, а на деле жил, как и прежде, не пытаясь ничего изменить, как в своей жизни, так и в жизни народа. Подумав об этом, Керенский вернул усмешку Климовичу.
– Вот и всё, что я хотел бы от вас услышать. Теперь нужно поднять все архивы и найти на Плеханова весомый компромат. Он должен понимать, что его поведение целиком и полностью зависит от моей доброты. Пусть вещает с трибуны за революцию. Было бы хуже, если бы он жил на немецкие или на английские деньги, а так есть шанс, что его кураторы не будут отчаянно вмешиваться в его деятельность, а значит и в мою. Но вы должны понимать, что я сам не могу ему угрожать, эти функции должен на себя взять кто-то из Бюро.
Кто-то очень неприятный и очень страшный, но неумолимый, как айсберг, что несётся течением на беспомощный корабль в арктических водах. Вы меня понимаете?
– Понимаю, будем думать. Это не трудно сделать.
– Думайте, тогда жду от вас вечером доклад, а с утра пусть мне доложат о готовности пресс-конференции.
– Будет исполнено.
– Что же, тогда до завтра.
Керенский встал и, подойдя, крепко пожал руку Климовичу, посмотрев при этом в глаза. Тот ответил крепким рукопожатием, выдержал взгляд и ушёл, тихо прикрыв за собой дверь. А Керенский вызвал Мишку, пора было ужинать и отдыхать. Хватит уже на сегодня событий.
Глава 6. Пресс-конференция
«Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является, как ни парадоксально это звучит, методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи». Н. Бухарин.
Мариинский дворец встретил Керенского раскатистым гудением взбудораженного чиновничьего улья. Керенский прошёлся по кабинетам, встречая везде подобострастные улыбки и показное уважение. И неожиданно для себя осознал, что у него нет никаких препятствий для назначения себя самого на любую должность. Вот захотел и назначил, и никто ему в этом помешать не сможет, кроме одного но…
Но чиновников и людей с государственного аппарата, работающих только на него, ещё не было. Все крупные революционные деятели были им уничтожены, почти. Оставшиеся в живых, такие как Плеханов и прочие, затаились, но были и другие, представители более мелких партий, ведомые лидерами и боевыми группами. И пятая колонна, в лице еврейской общины, тоже никуда не делась. Тот же Бунд,