– Не-а, – отвечает Трей.
– Я б решил, тут вся округа по струнке ходит. Коли поймает ребяток за потином, спаси небеси, всех отволочет к гардам в городок, они и глазом моргнуть не успеют.
– Кел пьет потин, – говорит Трей. – Иногда. – Подумывает двинуть отцу по физиономии или удрать и переночевать в какой-нибудь развалюхе на горе. Пару лет назад она бы, может, проделала и то и другое. А сейчас просто стоит, сжав кулаки в Лениной худи. Гнев в ней слишком плотен и сложен, не найти ему выход.
– Ну уже что-то, по-любому, – с веселым удивлением говорит ее отец. – Не может он быть совсем уж паршивцем, раз с питьем Малахи Дуайера управляется. Надо бы как-нибудь притащить к нему чуток, устроить с того вечер.
Трей помалкивает. Пусть только попробует – она возьмет Келово ружье и отстрелит отцу ступню его блядскую, поглядим тогда, как он к Келу с горки спустится.
Джонни проводит рукой по волосам.
– Не разговариваешь со мной? – спрашивает горестно.
– Сказать нечего, – отвечает она.
Джонни смеется.
– Ты всегда была тихая. Я думал, это все потому только, что ты и словечка не могла ввернуть – при Брендане-то.
Брендана нет уже больше двух лет. Его имя Трей все еще чувствует как удар в кадык.
– Если ты на меня злишься за то, что я уехал, можешь запросто так и сказать. Я на тебя не рассержусь.
Трей пожимает плечами.
Джонни вздыхает.
– Я уехал, потому что хотел как лучше для вас. Для всех для вас – и для мамки твоей. Можешь не верить, и кто ж тебя упрекнет, но хотя бы подумай чуток про это, прежде чем решать, что оно все фигня. Тут я для вас ничего не мог поделать. Сама же знаешь, эта орава жулья ведет себя так, будто Редди – говно у них на ботинках, не более того. Я не прав?
Трей опять жмет плечами. Соглашаться с ним ее не тянет, но он прав – или почти прав. Люди с ней и ее семьей в последние пару лет обходятся приятней, но скрытый тон не изменился, и приятность эта ей не нужна, даже если б она была неподдельной.
– Ни один из них мне никакой лазейки не оставил. Все знают, что папаша мой был шалопут, а до него и его папаша, а больше никто ничего и знать не желает. Я б тут сто разных дел себе нашел в округе, но большое везенье, если удавалось хоть день говно лопатой покидать. Фабричную работу я бы взял, с какой и во сне справлюсь, но не успевал я рта открыть, а мне уже от ворот поворот, а работа достается какому-нибудь, блин, идиёту, кто шнурки себе едва завязывает, зато папаша его бухал с управляющим. И без толку было соваться хоть в Голуэй, хоть в Дублин. Слишком маленькая она, эта клятая страна. Вечно кто-нибудь да знает кого-то, чья мамка из Арднакелти, и все мои возможности раз – и нету. – Щелкает пальцами.
Трей узнаёт темную ноту у него в голосе. Раньше она означала, что он шваркнет дверью и вернется домой пьяным – или не вернется вообще. Теперь эта нота тише, всего лишь эхо, но мышцы на икрах у Трей все равно подергиваются – готовы к бегу, если понадобится.
– Это