– Это еще что такое? – чуть не взвыл Барриор, но Йип только полузадушено пискнул.
– Проклятое Подземелье! – решив, что более-менее знакомое зло лучше полной неизвестности, к тому же в той стороне находится подъемник, Барриор развернулся, отпустил крысобоя, и, выхватив меч, рванул обратно. Колцуна, задыхаясь, бросилась следом за ним.
Фонарь в руке мечника вспыхнул ярким светом, отбрасывая прочь тени и обнажая кошмарного противника. Меч едва не выпал из дрогнувшей руки Барриора.
Благородная, величавая голова лося, в чем-то неуловимо ущербная, несмотря на аристократическую белизну, плотно сидит на горбатом теле с рудиментарными, нелепыми в Подземелье крыльями, покрытыми вместо перьев каким-то сероватым пухом, похожим на плесень. Слепые глаза горят янтарным пламенем, отражая свет фонаря. Мясистый черный язык мечется между желтых зубов, прямоугольных, как могильный плиты. Когтистые лапы тянутся вперед. Химера, заплесневелая горгулья из глубин.
Барриор закричал и рубанул мечом, отсекая жадную кисть. Лизун истерично заблеял, мотая венценосной головой, и замахнулся другой лапой, но тут в его горло прилетел штурмбалетный болт – Колцуна успела достать оружие.
Из мрака уже выступали новые лизуны. У некоторых из них языки свисали до шишковатых колен, некоторые неловко держали в лапах старое ржавое оружие. И они все ринулись на людей – лохматая, смрадная облава, белоснежное бешенство. Завязался бой. Рассекал воздух меч, свистели болты, Йип вцепился в один непомерно длинный язык, и теперь вертелся на нем, как сумасшедший маятник. В воздухе стояло злобное мычанье, разливался запах крови и кишок.
Как бы описал Барриор, если не для кого-то, то хотя бы для себя, этот первый бой в Подземелье? Проще простого: он оказался к нему не готов. В тесном коридоре, как и предсказывала Колцуна, было неудобно орудовать мечом, поэтому Барриор предпочитал наносить колющие удары. Павших он не добивал – ему совсем не хотелось узнать, как проходить жизнь у этих гротескных созданий, да и времени на это не было.
Этот бой не походил ни на что. Он был сумбурным, жестоким, да, но в то же время было в нем что-то очень гадкое, какое-то безумие, граничившее с богохульством. Может, дело было в живучести лизунов, которые даже с ранами, казалось бы, смертельными, с выпущенными потрохами, упрямо лезли вперед с идиотическим восторгом скаля громадные зубы. Может, в контрасте между белоснежными, мудрыми головами лосей и беспримерным скотством, кровожадной лютостью, с которыми они атаковали. Утробный, оглушающий рев; кровь и зловонная слюна – брызгами; рога, зубы и когти – со всех сторон.
Когда Барриор был сбит с ног могучим ударом, победитель не стал добивать его, а со свирепой