– Лишь Совету и нашему брату.
И тут сестра подается ближе, принимаясь заговорщицки шептать, будто кто-то здесь может за нами шпионить:
– Я должна кое-что тебе поведать. Как-то раз мама и баба говорили, как бывшего министра земель пришлось заменить, после того как он занемог. Помнишь? Так вот, Афир их подслушал и рассказал мне, что министр вовсе не болен, а нечист на руку! Рабочий из святилища обнаружил, что министр крал деньги из сундуков, потому-то его и убрали. Афир предупреждал не питать к слову Совета беспечного доверия. Они о многом нам лгут.
Я следом за ней смотрю на карту.
– Думаю, это он и имел в виду, – продолжает Амира. – Почему-то ему было нужно держать это в тайне, но брат все равно пытался открыть нам правду о внешнем мире. Нас учили, что Сахир – самостоятельная территория, но карта гласит, что мы часть Алькибы. И смотри! Здесь дороги, города, королевство…
Мы мрачно переглядываемся, прежде чем вернуться к сундуку. Я ищу в нем ответы, что-нибудь, лишь бы остановить круговерть хаоса, которая вот-вот меня затянет. Достаю еще несколько свитков. Письма, выведенные на странном языке, и все же он достаточно похож на сахиранский, чтобы я могла прочесть. Они обращены к Афиру, и в каждом всего пара строк.
«Империя захватила все, что лежит к северу от храма Иннарет. Всякого, кто противится, ловят и казнят прямо на улицах, и кровь разливается по ним алой рекой», – сообщает одно.
«Таил-са скоро падет. Когда ты вернешься? Наши запасы скудеют, и в твое отсутствие остальные теряют надежду», – написано в следующем.
И третье, более позднее, судя по дате: «Твой замысел устроить новую засаду нашел немалую поддержку. Осуществим план, когда ты вернешься».
Свиток дрожит в моих руках, я часто, сбивчиво дышу.
– Такое не подделать. Все это – доказательство, что Афир отправился в Алькибу, доказательство, что Алькиба вообще существует. И каким-то образом брат нашел путь через Пески и встретил чужаков.
Амира дрожащими руками разворачивает последнее письмо. Едва дочитав, она сгибается пополам и плачет. Больше, чем любого чудовища, больше, чем самой смерти, я боюсь столкнуться лицом к лицу с ужасной правдой, ждущей меня в этом свитке. Но все так, как сказала сестра: истина – шип, а не роза, и я не могу вечно бояться того, что может ранить.
Взяв свиток, бегло просматриваю выведенные наклонным почерком строки.
А.,
Прошлой ночью поймали еще трех наших.
Среди них – Рима. Мы отчаянно нуждаемся в свежем запасе Пряности – и я нуждаюсь в тебе. Ты знаешь, где меня отыскать. Счастливого пути, любовь моя.
Ф.
– Пряность, – шепчу я.
Письмо выпадает из ослабевших пальцев, ложится на колени, но я все еще пялюсь туда, где оно только что было. Каждая секунда – мучение, я заперта в ловушке стен, которых не вижу, силясь протолкнуть в легкие глоток воздуха. Я не хочу перечитывать письмо, заставлять себя принять его суть. Иначе я обрушу на себя и без того расколотые небеса, уничтожу руины своего мира.