нашей победы, Вы должны ее дождаться, в том числе и ради Арно.

      Ваш бывший адъютант Алонсо, маркиз Алвасете».

      Москва, 21 февраля – 26 июня 2024 г.

      Яд минувшего

      Этой жизни нелепость и нежность

      Проходя, как под теплым дождем,

      Знаем мы – впереди неизбежность,

      Но ее появленья не ждем.

      И, проснувшись от резкого света,

      Видим вдруг – неизбежность пришла,

      Как в безоблачном небе комета,

      Лучезарная вестница зла.

Георгий Иванов

      Вы боитесь моих вопросов, господин обвинитель?

Георгий Димитров

      Пролог. «Десятка Мечей»[2]

      Ни на солнце, ни на смерть нельзя смотреть в упор.

Франсуа де Ларошфуко

      Талигойя. Ракана (б. Оллария). 400 год К. С. вечер 2-го дня Зимних Скал

      1

      Бокал был не первым и даже не четвертым. Робер пил выдержанное кэналлийское, словно дрянную касеру, не замечая ни запаха, ни вкуса, ни послевкусия. Что поделать, если лучшие вина и красивейшие женщины пьянят слабей беды и усталости… Франимские виноторговцы при виде того, как герцог Эпинэ глотает достойную Рассвета влагу, попадали бы в обморок или схватились за ножи, Марианна мило улыбалась. Она не была в Доре! Робер сжал зубы и налил себе еще, потом спохватился и наполнил бокал хозяйки. Баронесса улыбнулась.

      – Вы порой все же вспоминаете обо мне, это радует.

      – Кто вас видел хотя бы раз, тот вас не забудет, – соврал Иноходец, заливая чужую смерть и собственную ложь «Черной кровью».

      – Герцог, – женщина гортанно рассмеялась, – эти слова не вызовут сомнений лишь у юной северяночки. Не забудьте угостить ими девицу Окделл.

      – Она в Надоре. – Проклятье, о невесте так не говорят. А как говорят? С любовью? Но влюбленные женихи не врываются на ночь глядя к куртизанкам. Ничего, невлюбленные женихи тоже отнюдь не редкость. Эпинэ хлебнул «крови» и нашелся: – Сударыня, когда моя невеста вернется, я стану уделять ей столько времени, сколько потребуется, но сегодня я у ваших ног.

      – Вы истинный рыцарь, маршал, – красавица с осуждением глянула на перевязь со шпагой, брошенную Робером на оранжевую софу, – кладете между собой и дамой меч.

      – Времена рыцарей прошли. – Эпинэ наскоро допил и спровадил шпагу на пуфик, золотистый, как шкура Дракко. Голова наконец соизволила закружиться. Чуть-чуть, но и это было спасением. – Времена рыцарей, но не прекрасных дам!

      – Теперь вы клевещете. На себя. – Марианна Капуль-Гизайль грациозно пересела на освобожденную от орудия убийства софу. Качнулись, поймав огонек свечи, длинные серьги, в вырезе лимонно-желтого платья вызывающе алела роза. Осенняя женщина, осенняя комната, осенняя ночь, то есть уже зимняя…

      – О чем вы думаете? – В глазах баронессы плясали свечи, пахло цветами и духами. Здесь тепло и спокойно, а