Они с линарцем оказались последними, кого ждали. Семеро полковников и один капитан не успели даже толком обменяться приветствиями, как стоявший в стороне вместе с Пуэном Алва махнул рукой, подзывая господ офицеров к знамени. Он опять обходился без шлема, но покрывавшие доспехи бурые пятна говорили сами за себя. У Бересклетки кэналлиец тоже был по уши в чужой крови, прежними были и движения, и осанка, зато взгляд… Этого человека капитан Хейл прежде не встречал. Созванных офицеров разглядывал не бесшабашный рэй Алонсо и не готовый убивать зверь, а полководец, причем сошедший с батального полотна, потому что живой человек так не смотрит.
– Господа, – негромко уведомил Алва, – вы здесь потому, что ваш командующий ручается за передышку, а объяснять удобней без посредников, один раз и всем сразу. Тем, кто по какой-либо причине еще не осведомлен, сообщаю, что по поручению маршала Манрика я принял на себя полное командование Второй Южной армией королевства Талиг. Маршал жив, но дурно себя чувствует. Генерал Ожери тоже чувствует себя дурно, но по несколько другой причине.
«По другой причине…» По какой? Не отлупили же его?
– Господин генерал, – рискнул все же подать голос линарец, – можем ли мы узнать подробности?
– Не сейчас, – синий взгляд скользнул по подобравшемуся полковнику и потянулся куда-то вдаль. – Сейчас главное, что «павлины» почти утратили боевой дух, особенно хорошо это заметно вблизи. Тем не менее, имперские баталии все еще держатся, и мы поможем им решиться на отступление. Командующий артиллерией генерал Понси уже отдал все необходимые приказы, его орудия, как вы можете убедиться, снова на месте.
Наверху и впрямь появились пропавшие при отступлении пушки, вокруг которых кипела лихорадочная суета. Бедняги артиллеристы, несладко же им сегодня пришлось! Таскать бронзовых чудищ еще то удовольствие, а сегодня их таскали трижды. Вверх, вниз, теперь опять вверх…
– Чтобы внушить имперцам правильную мысль, – вернул всех к диспозиции кэналлиец, – артиллерии хватит получаса, и все это время эгуэстрос продолжат атаковать их фланги и тыл. Когда отход вражеских баталий станет очевидным, пушки замолчат и ударите вы. Ударите, отдохнув и подготовившись, не жалея себя. Тогда они побегут. Преследовать отступающих будете ровно столько, на сколько достанет ваших сил, дальше их погонит конница. Да, если это кого-то вдруг беспокоит, гайифские пушки ответить не смогут: имперцы их запрятали внутрь баталий, но большая часть припаса досталась моим людям.
Командующий улыбнулся одними губами и обвел взглядом тех, кому через полчаса предстояло перейти этот кошачий ручей и погнать врагов. Так смотрят, ожидая возражений или несогласия, но чему возражать? И кому? Этот человек ничего не забыл, заодно ответив на все вопросы, прежде чем они возникли. Никаких чувств и страстей, лишь холодная, совершенная уверенность в себе и своих решениях. Рядом с таким командующим и сам уверенностью проникаешься, только хочется побыстрее оказаться один на