Но на самом деле, когда сказки сказываются на каком-либо диалекте ладно, по-настоящему, это невероятно музыкально.
Если текст сказки, рассказанный на диалекте, немузыкален, это означает лишь одно: было применено усиление защиты информации при помощи «нарочитой диалектности».
А вот другой полюс «народности языка»: пафосно-идеализированная поэтика.
В качестве примера приведём вступление Ивана Сахарова к новому изданию «Сказаний русского народа» (середина XIX века). Собиратель сделал стилизацию своего текста «под русскую старину», которую он идеализировал:
«Соизвольте выслушать, люди добрые, слово вестное, приголубьте речью лебединою словеса немудрые, как в стары годы, прежние, жили люди старые. А и то-то, родимые, были веки мудрые, веки мудрые, народ все православный. Живали-то старики не по-нашему, не по-нашему, по-заморскому, а по-своему, православному. А житье-то, а житье-то было все привольное да раздольное… Старики суд рядили, молодые слушали; старики придумывали крепкие думушки, молодые бывали во посылушках. Молодые молодицы правили домком, красные девицы завивали венки на Семик день…»
Сразу представляются киношные белобородые гусляры, черно-белое изображение… Мы погружаемся в густую древнюю истому…
До того как в русской этнографии сложились мифологическая и демократическая школы, в общественном мнении господствовал дух идеализации «русской старины». Это происходило в консервативном направлении этнографии, которое развивалось в фарватере идеи «Православие. Самодержавие. Народность», выдвинутой графом Уваровым в период царствования Николая I.
Идеализированная народность языка хоть и передаёт музыкальность сказов, но слишком вычурна. И у современного человека вызывает непонимание. Если сказки рассказывать таким языком, с такими пафосно-возвышенными интонациями, она перестаёт быть правдоподобной. И её не хочется слушать, к ней теряется доверие.
Выходит, что «отбить охоту» к сказкам можно и сленгом, а можно и искусственной возвышенностью речи. Поэтому ни диалектовость, ни сленг, ни пафосная поэтичность не являются выражением «народности языка».
А что же тогда является таковой?
В Комплексной сказкотерапии мы это называем «языком любви». Все сказки пишутся и рассказываются на языке любящего сердца. Этот язык гибкий, он меняется, адаптируется к уху современного слушателя. Этот язык очень музыкален. Все слова ладно подгоняются друг к другу. Где-то присутствуют даже элементы стихосложения.
А на языке любви можно и смыслов раскрыть побольше, верно?
Собственно, так и восстанавливаются сказки: извлекаются смыслы и передаются на языке любви. Именно такие «восстановленные сказки» мы с вами будем использовать для работы с Родовой памятью на страницах нашей книги.
Мы с вами чуть прикоснулись к таинственной истории сказок и заблуждений о них. Возможно, в глубине вас стало проявляться понимание того, почему невероятно сложно прямо говорить о Родовой памяти и зачем информация