На собрании:
– Товарищ говорит чистую правду…
Раневская фыркает:
– А грязную умалчивает?
Если ради шампанского постоянно придется рисковать, то легко заработать хронический героизм.
Раневская с приятельницей перед прилавком мясного отдела.
– Наши курицы явно умирают своей смертью, они тощие и синие.
Раневская соглашается:
– А коров и свиней взрывают – только рога да копыта остаются.
Она рассказывала, как в двадцатые годы, когда премьера почти каждый вечер считалась нормой, зритель, стоя перед афишей, возмущался:
– Нынче играть, а они даже не решили, что – то ли «Севильского цирюльника», то ли «Женитьбу Фигаро».
И тут же добавляла:
– Не уверена, что и сегодня знают, что это просто двойное название пьесы.
Академический хор
К театру мерзко подходить. Видишь афиши и не понимаешь: театр это или кино – названия пьес сплошь незнакомые и больше похожи на бред сумасшедшего.
Моя жизнь куда интересней любых сплетен о ней.
Хор Советской армии
Некоторые люди растут всю жизнь. А гении и после смерти.
По сути, Бог только Адама создал самостоятельно и Еву из его ребра, дальше люди сами выполняли главную работу.
О многочисленных поклонниках красивой актрисы:
– На красоту, как на любой источник света, какой дряни только не слетается!
Ужасно оказаться в шкуре голого короля.
Красота без ума, милочка, это не дар, а наказание природы.
Часто люди ведут себя прилично из трусости – кто-то боится быть наказанным, кто-то прослыть невоспитанным…
Выражение «театральные страсти» оставьте для третьесортных театров. В настоящем храме искусств и страсти настоящие. Кстати, и зрители тоже.
По тем сплетням, которые о тебе распространяют, легко определить, как в действительности к тебе относятся.
Отбрасывая в сторону слезливый сценарий:
– Как можно обещать вечную любовь, имея в запасе всего лишь короткую человеческую жизнь?
Никто не сумеет навредить мне больше меня самой.
– Он так любит жизнь! Смакует каждое мгновение!
Соловей поет куда лучше кукушки, но люди просят ее куковать подольше…
– Фаина Георгиевна, слышали, М. умер?
– Да, больше не нашел уважительных причин, чтобы продолжать жить.
Старость – это не бессилие, а отсутствие целей в жизни. Не считать же целью болезни?
Мужа не нашла, потому что всегда любила в мужчинах то, чего в них не было. Впрочем, они во мне также.
В гастрономе «дают» селедку. Раневская восхищенно:
– Боже мой,