Так вот. С наступлением ночи взошли обе луны. Белая Плея и красный Морей. Небосвод просто пылал от звёзд! Я такого ещё не видал! У нас в деревне-то терема да избы закрывают весь обзор. А тут как глянул, даже позабыл, что замёрз. Правда потом белая луна начала жарить со всей дури. Вернее, морозить.
Как сейчас помню: усы инеем покрылись. Брови ото льда потяжелели, нависли над глазами, а лапы в конец перестали слушаться. Я не то, что мяукнуть, подумать ни о чем не мог, настолько мой глупый крошечный мозг промерз. Лихорадка подкралась незамеченной, и вот меня трясло как пьяного пастуха на деревенских танцах.
А тут на тебе! Промелькнуло что-то в ночном воздухе. Я думал, померещилось, а потом нечто село мне прямо на побледневший нос.
Знаешь, что это было?
Бабочка, мать её!
Самая настоящая бабочка! И не квелая драная капустница, а такая, каких я ещё не видывал! Огромная, тяжёлая, с красными крыльями. Во тьме светится, а за ней тянется след из огоньков.
«Ну всё, бабка, кажись приплыли. Точно конец мне. Мерещится уже всякое», – примерно такие были мои мысли в тот момент.
А бабочка оказалась настоящей. Как кусит меня за нос и лететь прочь!
Я вдруг встрепенулся и поплелся за ней. Дай, думаю, хоть её съем. Зимние бабочки, может и редкий вид, а то и вымирающий, да только голод-то не волк. Хоть в лес его отправь, он тебе оттуда подвывать будет.
Шел я за ней, брёл, значит, и каждый шаг давался всё труднее. И вовсе не от холода. От укуса нос горел, как головешки в печке. По телу растекалась, словно мёд, тягучая такая боль. Я хотел было побежать, ведь бабочка все быстрее улетала от меня, профурсетка эдакая! Да только через пару шагов я рухнул в снег и уже не смог подняться. Меня колотило, и я слышал стук сердца в ушах. А стучало-то оно все медленнее. Лапки одеревенели. Глаза дымкой заволокло. Кругом витал снег. Но видел я только чёрное небо и мириады ярких звезд.
Я был готов стать одной из них…
Но затем, кто бы мог подумать, случилось то, чего просто никак не могло случиться в ночном зимнем лесу.
К слову, говорящим котом, или, как меня называют дамочки в окрестных деревнях, котом-ученым, я был не всегда и стал таким не по своей воле. Как ты уже понял, родился я простым уличным пройдохой, каких можно встретить в любом хуторе или городке. И помер бы я в том лесу, как и многие мои пушистые братья и сестры помирают по всему миру. Ты не смотри на то, что у кошек девять жизней. Это не так работает знаешь-ли.
Однако судьбоносная ночь дала мне хоть и не девять новых попыток, но одну, зато какую!
Сначала я думал, что это очередные наваждения. Я уже ничего не видел, да и не слышал. Не чувствовал тела, и как будто смотрел на себя со стороны. Видел только черную кошачью тушку, которая на фоне бескрайнего снега казалась совсем крохотной. Осознание того, что это лежу я, замерзший, бездыханный, забытый всем миром, пришло не сразу. А когда всё-таки пришло, было поздно что-то исправлять. Я вознесся над лесной опушкой, почти