Кажется, эти секунды длились вечность. Не отводя друг от друга глаз, мы сближались, и неизбежен был миг, когда мы поравняемся. И тогда может случиться непоправимое. Одним лишь своим видом, но зато очень доходчиво и отчетливо, почти по слогам, Даня посылал мне сигналы «су-ка», «сво-лочь», «мразь» и все то остальное, что он обо мне думает. Но смотрел он только на меня, и это немного обнадеживало. Виновата я, и только я. Его гнев не должен касаться ни Антона, ни тем более Насти. Я молилась, чтобы он это понимал…
Оказавшись на расстоянии нескольких шагов, Даня сквозь зубы процедил:
– Здравствуйте, Кристина Робертовна. Всего хорошего, Кристина Робертовна.
Я лишь глупо кивнула ответ, но глаза почти умоляли: «Прости меня, пожалуйста».
Глава 5. Перерожденная.
Я родилась в Москве в середине лихих 90-х, хотя вся их легендарная лихость меня вообще никак не затронула. Я воспитывалась в прекрасной интеллигентной семье, в которой была единственным ребенком и, как следствие, балованной малявочкой, поверхностью сдутых пылинок и светлым лучиком родительских надежд.
Мой папа, итальянец по происхождению, после развала совка и открытия границ с «проклятыми капиталистами» приехал в Москву на стажировку в «Аэрофлоте». Это было что-то вроде обмена специалистами с «AIitalia», я так до конца и не поняла. Здесь, в Москве, молодой и перспективный инженер Роберто познакомился с симпатичной аспиранткой истфака Людмилой, и у них завязался роман. В результате папиных стажировок, когда сам он уже благополучно вернулся в Рим, появилась я. Мама надеялась перебраться в Европу, но обстоятельства сложились иначе, и паковать чемоданы пришлось папе. Дела в его авиакомпании шли не очень, поэтому он предпочел не дожидаться ее неизбежного банкротства и вернулся в Москву. Здесь ему не раздумывая предложили отличную должность в том же конструкторском бюро, где он стажировался. Все-таки «человек с Запада»… К таким в то время относились с благоговением. Зарплата у него была хорошая, как для иностранного квалифицированного специалиста. Поэтому у мамы всегда имелась возможность работать там, где ей нравилось, а не там, где позволял диплом. Имея на руках аттестат полнейшей бесперспективности, она, новоиспеченный кандидат исторических наук, искала себя довольно долго. В итоге нашла свое призвание в частном преподавании итальянского языка деткам и не только.
В целом я росла счастливым ребенком, в любви, в заботе и в хороших по тем временам условиях. В школе училась хорошо, почти отлично. Родители пробовали на мне все: я рисовала, танцевала, ходила в кружок по шахматам, потом на теннис, пробовали даже отдать меня в детскую театральную студию. Осилила три года музыкалки по классу фортепиано. Ничего из этого всерьез меня не зацепило, но в любом случае вся эта детская активность не прошла даром.
Как и многих детей в «нормальных» семьях, мои «нормальные»