Бессовестно врут!
Перехода к радости и свету не случилось. Бажену очень захотелось все эти народные венгерские ритмы с задворок Восточной Европы, ставшие теперь достоянием мировой классики, задвинуть на задворки обратно. Вместе с носками дирижёра. Но приходилось делать вид, что все в порядке.
Только Серёга Скрипочка, барабанщик, мог, не скрываясь как другие, подсмеиваться над Хармониным и дырочками в его носках. Барабанщик располагался от дирижёра дальше всех, запах потных ног и дирижёрская палочка до него не долетали.
К счастью, рано или поздно все заканчивается. Подошла к концу и эта жаркая в прямом и переносном смысле репетиция.
Бажен устало опустил скрипку. На коже, выше воротничка рубашки, отчетливо краснела полоса – инструмент, как всегда, натер шею.
– Жека, ты молодец! Хорош как всегда! – к Бажену подошёл альтист Вячеслав, – а мне вот сегодня досталось от нашей Хармони!
– Славка, ты ж фальшивил жутко, – мягко, по-дружески произнес Бажен. – Ждал, что наш свирепый дирижер по голове тебя погладит за это? По голове он может только настучать!
– Так я ж простуженный! Осложнение на уши пошло. Правое ухо слышит «до», а левое – «до-диез»! – Для доказательства Вячеслав вынул из кармана камертон, ударил им по пюпитру и приставил к своей макушке. – Ну, вот, точно, разный звук! В левом ухе жужжит что-то и не так хорошо слышно, как в правом!
Бажен засмеялся:
– Осторожнее с камертончиком! Так и к космосу подключиться недолго! Поймаешь сигнал от инопланетян из соседней галактики, и прилетят за тобой зеленые человечки на тарелочке!
– Да ну тебя, – обиженно отмахнулся Слава и пошел жаловаться на свое ухо скрипачке Леночке.
Потихоньку все разошлись. Через двадцать минут Бажен остался один. Ему требовалось порепетировать еще – соло на бис, если попросит зал. А что зал не только попросит, но и будет стоя рукоплескать, Бажен не сомневался – публика в Питере весьма благосклонная и щедрая на аплодисменты. Для этого случая дирижёр велел разучить наизусть четвертую часть сонаты для скрипки соло Бартока.
Тяжелая, местами нудная и одновременно пронзительная полифоническая структура мелодии, от которой сводило зубы, на взгляд Бажена являлась диссонансным и крайне неудачным композиторским экспериментом знаменитого венгра.
Но, не дай бог, кто-нибудь узнает об истинном отношении скрипача к музыке, признанной во всем мире гениальной, – его придадут анафеме! В оркестре у каждого отличный музыкальный слух (за исключением простуженного Славки). Нужно даже думать тише, а лучше не думать вовсе – играй, что велят.
Соната Бартока состояла из четырёх частей, в каждой из которых исполнителю приходилось преодолевать особые технические сложности. Первая часть, Tempo di Ciaccona, содержала четырехзвучные аккорды на очень высоком регистре, вплоть до четвертой октавы. Во второй части, Fuga. Risoluto, non troppo