С моей тягой к освоению неизведанного пространства я не могла не обратить внимание на загадочную песенку, несколько раз услышанную мной по радио. (Нужно сказать, что радио составляло важную часть жизни.) В этой песенке, исполненной бодрыми пионерскими голосами, я услышала будоражащие ум слова:
"Не крутите пёстрый глобус,
Не найдёте вы на нём,
Той страны, страны особой
О которой мы поём.
Наша старая планета
Вся изучена давно,
А страна большая эта-
Вечно белое пятно.
Пусть в эту страну
Не идут, не идут поезда,
Нас мамы впервые
Приводят за ручку сюда.
В стране этой звонкой весёлой
Встречают нас как новосёлов,-
Страна эта в сердце всегда."
Можно только представить себе взрыв мозга, когда тебе сообщают о существовании столь загадочной страны! При ближайшем рассмотрении оказалось, что она имеет не менее интересное устройство, чем такие вымышленные страны как Гонделупа или Швамбрания из одноименных детских книжек.
Со временем я поняла, о какой стране идет речь. И, по иронии судьбы, страна эта, действительно, осталась в сердце навсегда – forever and ever, как выразились бы в то время мы – завзятые англоманы английской спецшколы.
Я там совсем чужая. Было время, когда я была там еще не полностью чужой – тогда в школе все еще учились дети, которые помнили меня ученицей старших классов. Теперь там племя младое незнакомое.
Самыми важными персонами в моей жизни были тогда учителя. Мне приходилось доказывать им, что я, мол, не лыком шита. Когда уже вырвалась оттуда, то позволила себе написать письмо одной самой невозмутимой мымре… Уже с высоты взрослой жизни, так сказать, и… вкусив радостей свободы. Письмо, естественно, мною передано ей не было, ведь письма почти никогда не достигают адресата.
Раз за разом я проникаю туда во сне.
Когда я там училась, то не могла дождаться того дня, когда освобожусь от столь плотной опеки, когда вырвусь на настоящие взрослые просторы… А теперь я, наоборот, переношусь туда из закоулков подсознания.
Я там явно что-то ищу – наверное, пытаюсь отыскать навеки ускользнувшее время, то есть то единственное, что, как говаривал Ларошфуко, нам временно принадлежит на этом свете.
Время… Сначала намечаемая в календаре дата столь далека, что кажется нереальной, да и, в самом деле, – стоит ли на полном серьезе принимать в расчет нечто столь отдаленное? Но вот этот день все приближается и при пристальном рассмотрении выглядит уже вполне достижимым, хотя все еще маячит где-то на горизонте будущего… Вот событие прошло, удалено из листка памяти, и теперь со все нарастающей скоростью удаляется в глубины прошлого, рискуя попасть