Так и жили они добрыми соседушками и подружками: дом к дому, палисадник к палисаднику, огород к огороду. Вместе коротали свою старость. И никогда не было им скучно: загрустит Марфа – Любочка всегда рядом:
– А помнишь, Марфа, как мы с тобой на танцах чуть не подрались только потому, что Андрюха притащил тебе букет ромашек с поля?
– Помню, как ты вцепилась мне в волосы и кричала: «Это мне, это мне!»
Подружки начинали смеяться, и вся грусть их улетучивалась.
Или Люба захандрит: то поясницу ломит, то голова болит, Марфа и утешит её:
– Вспомни, как с кручи в реку ныряли, а у тебя трусишки соскочили. Ты мне кричишь: «Помоги, помоги натянуть!» Я ныряла да тянула их наверх, чтобы тебе голопопой при всём честно́м народе не пришлось выходить на берег. А там ведь мальчишек полно было! Стыда бы потом не обралась!
Опять смех да счастливые воспоминания. Нет их дружбе предела, нет конца. Такую женскую дружбу не каждый день встретишь…
Весной попа к попе картошку в своих огородах сажали, грядки готовили под помидоры да огурцы. А по вечерам, накинув тёплые шали, подолгу сидели на лавочке у калитки – любовались закатом, провожали за горизонт солнышко. И говорили много, а иногда просто молчали – и молчать им вместе было не скучно.
Зимой реже виделись: одеваться было трудно и снег чистить нелегко. Но всё равно иногда проберётся одна к другой – и давай чай душистый вместе пить да мед есть. И вспоминать:
– Помнишь, Марфа, как на сеновале тебя с мужем твоим застукала? Ах, проказники, подумала! И позавидовала вам. Мой-то мужик чинный был – глупости разные не приветствовал и не допускал.
– А ты Люба, вечно как в город уедешь, так твой весь ум терял сразу и давай по соседским избам ходить да всех своими разговорами завлекать. И детей мог оставить – лишь бы болтать да чтоб его слушали.
И опять смеются.
– Счастливые мы с тобой, Марфа, дружим уже почитай как семьдесят лет. Разве бывает ещё такая дружба у кого? Ты видела?
– Нет, Любочка, не встречала. Соседи обычно глотки друг другу готовы перегрызть, а мы с тобой за всю жизнь раза два только поссорились. Помнишь ту бабу Таню, что за рекой нас тогда приютила? Одна ведь прожила много лет, и ни души рядом! Да, счастливые мы с тобой, Люба!
Случилось как-то поехать Любе в город – на несколько дней к дочке своей. Внуков захотела навестить – давно дочка звала. И не было Любы в деревне всего-то четыре дня.
Как вернулась – первым делом в дом к подружке. А там чужие люди ходят, зеркала занавешены и иконы все вынесены – неизвестно куда и кем. И Марфа в гробу лежит. «Лучше бы и не было этих четырёх дней вовсе! Может, Марфа моя жива бы осталась… Это она от тоски умерла».
Стояла весна – то время, когда цветут одуванчики. Набрала Люба их целую охапку, сплела два венка, надела себе на голову один, а второй Марфе на могилку отнесла:
– Носи,