– Мне нужно подумать, – повторил с нажимом Петр Аврамович.
– Думай. Но не болтай. И ты не болтай, Саша, – произнес Алексей, повернувшись в сторону густой тени у дома. – Пыхтишь там, как паровоз.
С чем и ушел.
А Александр Петрович Лопухин вышел из тени и подошел к отцу.
– Что такое паровоз?
– Догони и испроси. Я о том не ведаю. И не только о том. Наш бесенок нахватался многих умных слов в своей учебе и сыплет ими похлеще отца.
– Яблоко от яблоньки недалеко падает.
– И не говори. Но одно приятно – о нас не забывает.
– Думаешь, выгорит? – спросил Александр Петрович.
– А почему нет? Али обманул в последнем деле? Да и с театром дельно удумал. Петруша прямо растаял перед Дунькой. Ну и иное не дурь. Хотя поначалу ей казалась.
– Я могу у знающих людей поспрашивать.
– Не вздумай. Если он прав, то негоже нам особый интерес к тому возбуждать. Надо напротив – сказывать, будто ради дела государева мы и в навозе покопаемся. А то еще чего дурное произойдет.
– Значит, будем в навозе ковыряться? Не урон ли чести?
– Если Леша все верно сказал – навоз тот золотым окажется. Во всех смыслах золотым. Самоцветным.
– И кто сим займется?
– Да вот ты и займешься. Чтобы лишних ушей не греть. Завтра отправишься к племяннику и доложишься…
Глава 3
1699 год, апрель, 12. Москва
Петр пил.
Грустно. Печально. Подавленно.
Сразу после смотра Бутырского полка слег и скоропостижно преставился Лефорт. И вот – поминали. Сорок дней.
– Было у меня две руки, – мрачно произнес царь, глядя на Меншикова. – А теперь осталась одна, да и та вороватая…
Тот нахмурился и даже как-то смутился.
– Что молчишь?
– Я же дал зарок.
– С утра не воровать? До завтрака?
– Мин херц… – обиженно прогнусавил Александр Данилович. Причем сделал он это нарочито максимально смешным образом, чтобы развеселить государя.
Тот ухмыльнулся и развивать тему не стал.
Лефорт умер. А вот идея сына, на удивление, заработала.
Англия и Голландия действительно заплатили. По четыреста тысяч талеров каждая, то есть примерно по двести тысяч старых рублей[7]. Для них – скромно. Для России же в 1699 году это четверть годовых поступлений в казну. Причем их удалось получить сразу и твердой монетой.
Петр хоть и наглел, но не сильно.
Просил разумное. Объяснял доступно. Вот все и выгорело.
Конечно, хотелось получить больше, но сын его от излишней жадности отговаривал, предлагая «кушать слона маленькими кусочками».
Что для Англии, что для Голландии эти деньги были куда как меньше годового их расхода в случае войны. И их удалось