На скамейку внук, присев,
Скрыл лицо своё…
Вдруг услышал, посветлев,
Он: – Дитя моё.
Что ты плачешь, коль душа
У тебя чиста?
Поднял взгляд и, чуть дыша,
Он узрел Христа.
– Господи, меня ханжи
Не пускают в храм.
Что мне делать? Подскажи.
Я не знаю сам.
Иисус: – Слезу смахни.
Сердце успокой.
Ты ведь в Храм пришёл не к ним,
А ко мне домой.
«Когда-нибудь внушат тебе…»
Когда-нибудь внушат тебе:
Добро – не в моде, не в цене,
И об него в итоге
Все вытирают ноги.
Не верь и за добро держись.
Оно преображает жизнь.
Творить добро – не сложно
И каждому возможно.
На распродаже
Падший ангел однажды,
Предлагая открыто,
Продавал инструменты
Ремесла своего.
И купить мог их каждый,
Кто хотел. Деловито
Проходили клиенты
Вдоль витрины его.
Привлекали, конечно,
Те предметы любого.
Был там Зависти острый
И блестящий кинжал.
Молот Гнева кузнечный —
Нет такого другого.
А на полочке пёстрой
Там лук Страсти лежал.
Стрелы Ревности – рядом.
Вожделения дротик.
На подносе отдельном —
Лжи сетей кружева.
Был пропитанный ядом
Лести сладкий наркотик.
В леденце карамельном —
Пряный вкус Хвастовства.
Экспонаты сияли
И манили прохожих
То названьем заметным,
То уценкой шальной…
Словно на пьедестале,
На других не похожий,
Клин имелся заветный,
Неказистый, чудной.
Без оправы, без лоска,
Деревянный, потёртый,
Предлагаемый ныне,
Как и все – с ярлыком,
На котором неброско,
Но достаточно твёрдо
Написали «Гордыня».
Ниже – цифры рядком.
Непонятные только.
Может, координаты?..
Номерок телефона?..
Просто ценник, видать…
Стоил клинышек столько,
Сколько все экспонаты,
Если взять и синхронно
Их кому-то продать.
Тут прохожий неспешный
Вдруг спросил осторожно,
Любопытством объятый…
И вопрос был такой:
– Вот скажи, многогрешный,
Почему (если можно)
Этот клин непонятный
Уж весьма дорогой?
– Всё довольно прозрачно, —
Продавец отвечает. —
Это – самый рабочий
Мой любимый предмет.
И всегда однозначно
Он меня выручает,
Если толку от прочих
Никакого уж нет.
Гладя клинышек нежно,
Он добавил ехидно:
– Коль смогу я моментом
Этот клин пропихнуть
Прямо