Хорхе говорил уверенным голосом зрелого мужчины, не смотря на свой молодой возраст. Он был бескомпромиссен и чувствовал свою ответственность перед своими товарищами. Толпа приветствовала его после пламенной речи одобрительными возгласами и аплодисментами. Затем выступающие активисты продолжали сменять на трибуне друг друга. Рев собравшихся то стихал, то с новой силой возобнавлял людское негодование, поднявшееся против властей.
Противоборствующая сила местной жандармерии не смогла преодолеть баррикады, их попытки были тщетны. Людское море было настолько огромным, что численность стражей порядка была значительно меньше. Не могло быть и речи о силовом разгоне протестующих.
Волны демонстрантов вздымались и шумели, словно поднялся настоящий революционный шторм. Женщины и дети забрасывали жандармов деревянными обломками и камнями. Поэтому блюстители порядка приняли решение не спешить с применением силы и дождаться распоряжения из столицы.
В это время непосредственно на территории шахт рабочие оказали мощное сопротивление национальной гвардии, которая должна была обеспечивать безопасность за пределами города. Крики угольщиков становились более устрашающими от природной акустики гор. Великие планы непоколебимых гвардейцев были сорваны разгневанными шахтерами. Многие солдаты, наверное, в этот момент пожалели, что заблаговременно не сходили в Центральный кафедральный собор Овьедо, чтобы хорошенько помолиться о своем спасении.
Постепенно сгущались сумерки. Прохлада начала действовать отрезвляюще на участников этой стачки. Фигуры гвардейцев и жандармов постепенно размылись в темноте, и шахтеры поняли, что представители власти отступают. Жители Овьедо были окрылены удачным и бескровным началом стачки. Они надеялись на то, что их требования будут удовлетворены и с ними начнут считаться, как с людьми. Простой народ не хотел больше быть безмолвной королевской чернью. Астурийцы расходились по темным улицам с зажженными факелами в руках. Им казалось, что они освещают себе путь не только к своим домам, но и к счастливому будущему. Однако их отброшенные беспокойные тени были печальными и мрачными, несмотря на всеобщее ликование.
Первые дни стачки были относительно спокойными для Овьедо в отличие от Мадрида, Барселоны и Бильбао, куда были брошены основные правительственные силы. Король не хотел повторить участь русского царя Николая II.