Тысячелетья ему не предел,
Лишь на боках следы.
А не на нём ли татарин сидел
Из Золотой Орды?
Мамонта рев и заводов смог…
Но на меже, в пыли,
Греет на солнце лиловый бок
Вечный птенец Земли.
Поле
В мир, где молятся ветру колосья тяжелые ржи,
Где белесым ковром выстилает межу сушеница,
Уставая от сплетен, рутины и каверзной лжи
На вечернее поле и я прихожу помолиться.
Или, может, грешить…
До чего же поля широки!
Вдаль уходят волнами.
А ветер, намаялся, замер.
Здесь, на цыпочки встав, раздвигают осот васильки,
чтобы жадно смотреть на закат голубыми глазами.
Ведь не я же одна проторила такую тропу?
Почему ты так, поле, манишь неспокойных душою скитальцев?
Или ты стосковалось за век по крутому серпу,
И по капелькам крови текущим с пораненных пальцев?
Светлой искрой янтарною влево и вниз по лучу,
Взрывом, вспышкою в прошлое я ухожу поневоле.
Возвращаюсь в слезах. И сейчас ничего не хочу.
Только слушать, как шепчет легенды созревшее поле.
КИБЕЛЕКСКИЙ КЛЮЧИК
Я согрешила, Господи, я знаю,
Хотя не сразу это поняла.
Веселую подвыпившую стаю
На Кибелекский ключик привела.
Для памяти? Для будущих рассказов?
Для куража? Зачем? Пойми поди,
Но из машины все полезли разом,
И мне пришлось держаться впереди.
Короткая знакомая дорога,
Мосточки и последний поворот.
Здесь я шагнула в сторону немного,
Всех пропуская, и сказала: «Вот».
Кресты. Свечей оплывшие огарки.
Сквозь кроны блики быстрого луча.
И отраженья облаков неярко
Скользили в темной глубине ключа.
Стояли кучей около. Смеялись.
Бесцеремонно, шумно, как везде.
Начерпывали в очередь. Пытались
На вкус оценку этой дать воде.
И оценили: Ничего такого.
Вкуснее быть могла, святая раз.
Вода и есть вода. Не «Кока-кола»,
И не «Боржом». Добавили смеясь.
Под хохот кто-то кладбище припомнил.
Могилки старцев он имел в виду.
Но я махнула неопределенно
На лес рукой, решив: «Не поведу.
– «Далековато будет». Все смирились.
(Про мой обман им было невдомек.)
И всей толпой у ключика кружились,
Водой святою запасаясь впрок
.Дай, Господи, им, чтобы с той водою
Частичка веры в души их вошла.
Чтоб научились уважать святое,
Чтоб в них кощунства не было и зла.
Стояло бабье лето молодое.
И по вершинам легкий ветер дул.
Ушла, смеясь, компания с водою,
И облегченно лес вокруг вздохнул.
«На каждой березке по яркой стареющей пряди…»
На каждой