Финн поднял голову:
– Я всегда видел Этана. Всегда. И стрелял. Всегда. Вот и в тот раз… тоже. А потом он домой не пришел. Стали его искать… ну и вот, нашли. Хижину его обнаружили. Этан, он умный был, все над книжками корпел, отец еще радовался, как у него со счетами да со всем ловко выходило. А тут нашли… заклинания какие-то, чертежи… Отец взъярился, отпевать его запретил. Тело хотел в болото бросить, маманя ему в ноги кинулась… ну, похоронили все-таки, но за оградой. Отец Джозеф проповедь сказал про сделки с дьяволом. Отец хотел меня наследником назначить, а я не могу. Я ведь это всегда и видел – как Этан выходит из болота, да давай глумиться. И дежурить со стрелками тоже не могу. Тоже вижу опять, что выходит, дыра во лбу эта, и не глумится уже, а только рот открывает, будто что сказать хочет…
Финн замолчал, стиснув стакан двумя руками. Блейз подался вперед, журча что-то утешительное. Керидвен развернулась и на цыпочках ушла.
Уже разделавшись со всеми делами, устроившись на ночь, убрав волосы под ночной чепец, сунув нагретый кирпич в изножье, Керидвен села. Потянулась к прикроватному столику и взяла с него ястребинку – простой желтый цветок, похожий на одуванчик. Сорняк сорняком, такой в сад занесет – не навыпалываешься. Тоже мне, магия.
Керидвен хмыкнула и сунула цветок под подушку. Закинула руки за голову и уставилась в потолок. Не может такого быть, чтоб такое работало. А было бы здорово, конечно, чтоб раз – и все ответы скопом. И чего бы ты хотела знать, Керри? Оклемается ли преподобный? Зачем жить на свете? Высаживать еще раз рассаду или погодить?
Правду сказать, больше всего ей хотелось взять кого-нибудь за воротник и завопить – какого черта?! Какого черта оно все так устроено?! Но вряд ли на это мог бы ответить и самый волшебный цветок на свете. Даже Иов не докричался, куда уж ей.
Она закрыла глаза и попыталась представить себе тот самый остров из теплого черного камня. Будто она стоит, опираясь босыми ногами на черный камень, будто опускается, чтобы провести ладонью по шершавой поверхности.
Будто от ее прикосновения земля начинает дрожать, камень трескается, осыпается крошевом, и из гранита выступает знакомое лицо, изваянное из камня, и слепые каменные зрачки поворачиваются, и тяжелая, шершавая каменная ладонь поднимается из скалы, и ложится ей на плечо, и каменные губы трескаются в усмешке.
Это сон, спросила Керидвен.
Безымянный засмеялся:
– А ты как думаешь?
[3х07] БЕЗЫМЯННЫЙ
– Кому сон, а кому и нет, – сказала Керидвен.
Безымянный засмеялся. Манера была совершенно эльфиновская.