Имхоф подался вперед.
– Если заключенный каким-то образом продемонстрировал отсутствие уважения – речь идет не о чем-то личном, а именно об уважении к данному учреждению, – я должен об этом знать.
– Его слова были обычным дерьмом, и мне не хотелось бы произносить их еще раз.
– И тем не менее мне хотелось бы их услышать.
Заключенный, конечно же, ничего не говорил. В этом-то и заключалась проблема.
– Ну, он называл вас разбухшим от пива нацистским ублюдком, бошем, «капустником», все в таком роде.
Имхоф нахмурился, и Коффи понял, что попал в точку.
– Что еще он говорил? – тихо поинтересовался начальник тюрьмы.
– Очень грубые вещи. Что-то о размере вашего… Впрочем, подробностей я не помню.
В комнате повисла гнетущая тишина. Козлиная бородка Имхофа слегка подрагивала.
– Я же сказал – обычная чушь. Однако это свидетельствует о том, что заключенный не увидел для себя пользы от сотрудничества с нами. А знаете почему? Будет он отвечать на наши вопросы или не будет, будет проявлять уважение к вам и вашему учреждению или нет – для него ничего не изменится. И с этим нужно что-то делать. Он должен понять, что неправильный выбор повлечет за собой серьезные последствия. И еще одно: его необходимо содержать в полной, абсолютной изоляции. Нельзя позволить ему передавать какие-либо сообщения на волю. Появились предположения, что он контактирует со своим братом, который находится в бегах. Поэтому никаких телефонных звонков, никаких встреч с адвокатом – полное отсутствие общения с внешним миром. Мы ведь не хотим, чтобы ослабление бдительности стало причиной еще большего зла. Вы понимаете, что я имею в виду, сэр?
– Конечно понимаю.
– Хорошо. Его необходимо заставить увидеть преимущества сотрудничества. Мне бы очень хотелось поработать с ним резиновой дубинкой и хлыстом – меньшего он не заслуживает, – но, к несчастью, это невозможно. Ведь мы же не хотим, чтобы на суде вдруг всплыли неприятные для нас подробности? Он, может, и сумасшедший, но не идиот. Такому парню, как он, нельзя давать ни одного шанса. У него достаточно денег, чтобы сделать своим адвокатом Джонни Кохрана.
Коффи замолчал, потому что впервые за все время беседы увидел на лице Имхофа улыбку. И эта улыбка, и выражение ледяных голубых глаз начальника тюрьмы обдали специального агента холодом.
– Я понял, в чем ваша проблема, агент Коффи. Заключенному необходимо продемонстрировать ценность сотрудничества. Я лично позабочусь об этом.
Глава 8
Тем самым утром, на которое было назначено вскрытие гробницы Сенефа, Нора вошла в просторный кабинет Мензиса и увидела шефа сидящим в своем любимом кресле и занятым беседой с каким-то молодым человеком. Заметив ее, Мензис и его гость тут же поднялись с места.
– Нора, – сказал Мензис, – разрешите представить вам доктора