Словно трезубцы,
К небу вздымались
Тысячи пиков.
Множество лезвий
Ширмой колючей
Рядом вставали.
Ливни смягчили
Ярость блистанья
Солнечных бликов.
Средь испарений,
Как изумруды,
Солнце играло.
Цепко лианы
Ствол обвивали,
Сохли, чернели.
Издавна тропы
Здесь обрывались
У переправы.
Стебли бамбука,
Стройные сосны
Здесь зеленели.
Склоны Пэнлая
Плотно покрыли
Пышные травы.
Неподалеку
Пели на склонах
Дивные птицы
И неумолчно
Чистых потоков
Слышался лепет.
Скалы, долины,
Луг в орхидеях
Шли вереницей…
То подымались,
То опускались
Горные цепи.
Местность удобна,
Чтоб предаваться
Здесь размышленью.
Мудрого мужа
Встретить смогу я
В уединенье.
И вот, когда Царь обезьян стал осматриваться кругом, до него из глубины леса донеслась вдруг человеческая речь. Он поспешил на голос, вошел в самую чащу и, внимательно прислушавшись, понял, что кто-то пел песню:
Пока глядел с восторгом дровосек,
Как шахматная шла игра,
За это время сгнила у него
Вся рукоятка топора.
Я лес рублю в горах,
И слышен звук – дин-дин,
Я рядом с облаком
Иду среди теснин.
Продав дрова,
Вина себе купил,
И хохочу я
До потери сил.
Я осенью лежу
Лицом к луне;
Сосновый корень —
Как подушка мне.
О, как высок
Осенний небосвод!
И вот рассвет
На труд меня зовет.
Вокруг меня
Знакомые места,
И я иду
На перевал хребта.
Рублю лианы
По обрывам гор,
В руках моих
Испытанный топор.
Когда же я
Вязанку наберу,
Пойду на рынок
С песней поутру.
И вот цена
Товару моему:
Три шэна[12] риса
За него возьму.
Я по дешевой
Продаю цене,
И торговаться
Непривычно