Только зайдя в ванную, я вспомнила о сегодняшней встрече с отцом и мачехой. Ощутив слабость в ногах, оперлась рукой о стену, часто хватая ртом воздух. Слишком быстро я привыкла к спокойной жизни вдали от него, что каждая встреча моментально возвращала в прошлое.
Как же в себе найти силы? Уехать к бабушке, спать до полудня и просыпаться от приятного аромата выпечки. А выйдя на кухню, широко улыбнувшись желать доброе утро и обнимать родного человека, целуя в щеки и говоря, какая она у меня замечательная.
До недавнего времени, из-за запретов отца и постоянных проверок моего телефона, я не общалась с бабушкой. Как только переехала, то сразу же достала из старой книги спрятанную страницу, которую успела вырвать из записной книжки когда-то принадлежащей моей маме. Конечно, за столько лет бабушка могла сменить номер, и ничего бы у меня вовсе не вышло. Но когда на том конце я услышала очень знакомый, но забытый почти за тринадцать лет, голос, внутри расцвела надежда.
Иллюзорной свободой я пользовалась как могла. Общалась с бабушкой по телефону; виделась с одногруппницами, которые впоследствии стали моими подругами; начала первые отношения и спокойно проводила вечера не только за учебой. Сколько я дорам за это время посмотрела сосчитать тяжело. Еще тяжелее посчитать съеденную вредную еду и полуфабрикаты, которыми я питалась, живя одна.
Готовить я не умела. Отец запретил экономке тратить мое время на такие глупости, говоря, что мне важнее учиться. Как итог, к самостоятельной жизни я оказалась совершенно не готова. Уборкой и стиркой занималась нанятая отцом женщина, приходящая раз в неделю, и явно докладывающая ему о том, как живу. Аренду, счета и учебу оплачивал отец, даже показания счетчиков снимал его человек в назначенный день.
В остальном каждый месяц мне выделялась фиксированная сумма, за которую меня часто же и ругали. При этом отец не забывал напоминать, что, если вдруг мне не хватает денег, я всегда могу попросить, и это станет очередным рычагом давления на меня. Когда попыталась найти работу, мне устроили настоящий скандал, запретив даже думать об этом. Вот так я и оказалась якобы свободна, но под вечным присмотром людей отца, которые совершенно не умели скрываться в толпе, и выглядели словно курица среди голубей.
«Такие как ты, должны быть красивыми, умными и покладистыми. Не порть породу грязью!» – слова отца, брошенные в день, когда я провалила собеседование в кафе, всплыли в моей голове, стоило мне выйти из душа и взглянуть на запотевшее зеркало.
Порода. Я что собака что ли? Будь я породистой сучкой, то давно бы отгрызла ему пару конечностей, а может и перекусила бы сонную артерию. Или вовсе сбежала, пользуясь своими быстрыми лапами бежав куда глаза глядят.
Отец никогда не относился ко мне как человеку, не говоря уже о том, что я вообще-то его единственная дочь. В чем у меня конечно порой были сомнения. Может ли