Итак, основания для вмешательства Франции и Швеции во внутренние дела России были разными, но цель одна – ослабить ее. Отметим, что из иностранных участников заговора главная роль в треугольнике Елизавета Петровна – Шетарди – Нолькен отводилась французскому дипломату и стране, которую он представлял. Когда однажды Елизавета вступила в непосредственный контакт с Нолькеном, не поставив в известность Шетарди, тот в довольно резкой форме сделал ей внушение, заявив, что она должна знать, что «Швеция ничего не может предпринять без ведома и согласия Франции».
План заговорщиков был прост: Швеция объявит войну России, армия которой, в представлении Шетарди, была настолько слабой, что шведы добьются успехов на поле брани при первом же столкновении. Вступив на коренные земли России, шведы должны обратиться к народу с манифестом, убеждавшим русских, что они, шведы, выступают в роли не завоевателей, а освободителей русского народа от немецкого засилья. Когда победоносные шведские войска приблизятся к столице империи Петербургу, сторонники Елизаветы Петровны поднимут восстание, чем облегчат шведам одержать полную победу, и вручат корону Елизавете. Таким образом, цесаревна взойдет на трон на шведских штыках. За эту услугу она должна была расплатиться дорогой ценой – дать письменное обязательство возвратить шведам то, что было завоевано ее отцом.
Реализация плана сопровождалась множеством накладок. Одна из них состояла в том, что, как ни пытались Нолькен и Шетарди получить письменное обязательство Елизаветы вернуть шведам добытое Россией в ходе Северной войны, она под всякими предлогами отказывалась поставить свою подпись, ссылаясь на то, что Швеция не объявила войну России, или на то, что шведы не распространяют среди населения России манифеста, или из опасения, что подписанный ею документ может оказаться в руках ее противников – и тогда не сдобровать ни ей, ни ее сторонникам.
Наконец, перед отъездом из России Нолькен заявил цесаревне, что для того, чтобы Швеция объявила войну России, он должен представить секретному комитету подписанное ею обязательство. Елизавета прикинулась забывчивой и, не смутившись, заявила, что «не помнит хорошенько, о чем шла речь». Нолькен, по словам Шетарди, «не скрыл от нее удивления, что предмет такой огромной важности не оставался постоянно в ее памяти». Нолькен с согласия Шетарди захватил с собой подлинник документа и перо, заявив во время встречи, что достаточно одной минуты для его подписания и скрепления печатью.
Елизавета и на этот раз уклонилась от исполнения просьбы под предлогом того, что во время их разговора присутствовал ее камергер, показавшийся ей подозрительным. На следующее утро Нолькен отправился в путь, «не достав того, чего