Пленум целиком поддержал Первого Секретаря. Высказывались предложения освободить Молотова от обязанностей министра иностранных дел, некоторые намекали, что надо его и из состава Президиума попросить. Ни Каганович, ни Ворошилов, ни Маленков не подняли голоса в защиту. Критика получилась резкой.
На этом же Пленуме приняли решение провести в феврале будущего года очередной Съезд Коммунистической партии Советского Союза.
На заключительном заседании председатель Совета министров Булганин предложил освободить Молотова от должности министра иностранных дел и рекомендовал на этот ответственный пост Дмитрия Трофимовича Шепилова. Молотов сидел чернее тучи.
После Пленума в кабинете председателя Совета министров, Никита Сергеевич и Николай Александрович облегченно вздохнули и выпили по рюмке. Никита Сергеевич с ходу пропустил и вторую, он был необыкновенно взволнован, но доволен решениями, а вот на Николае Александровиче лица не было.
– С Машкой поссорился или с Беллой? – глядя на расстроенного друга, предположил Хрущев.
– Жуткий сон, Никита, приснился, – отозвался Булганин. – До сих пор отойти не могу!
– Какой сон?
– Какой, какой! – Николай Александрович плюхнулся на диван. – И ведь вчера много не пил. Проснулся не то что в холодном поту, а будто в жаркой бане побывал! Кровать мокрая.
– Может, ты обоссался случайно? – хихикнул Никита Сергеевич.
– Сам дурак!
– Да, ладно, шучу, шучу! Расскажи сон свой, если не позабыл.
– Такое разве забудешь!
– Что там было-то?
– Самое страшное, – загробным голосом начал Николай Александрович, – что я оказался бабой!
– Ты… бабой?
– Да. И меня е…т.
– Да ладно! – ошалело присвистнул Хрущев.
– Е…т! – подтвердил Николай Александрович. – Представляешь?
– Не представляю! – ужаснулся Никита Сергеевич.
– А во сне – было! – грустно подтвердил председатель Совета министров.
– Кто ж, Коля, тебя …? – ухмыляясь во весь рот, осведомился Хрущев.
– Мужик …, кто еще? Я же тебе объясняю, что бабой стал! – Булганин невесело хмурился. – Навалился он на меня, значит, а потом смотрю – сдох.
– Как сдох?
– Так. Издох прямо на мне, схватил ручищами, как краб, и не двигается. Я его трясу – уйди, слезь! А он не шевелится. Ох, мамочки, как я испугалась! – продолжал Булганин. – Это я от имени своего сна тебе рассказываю, не как я, а как баба! – уточнил он.
Никита Сергеевич понимающе кивнул.
– Люди прибежали, трясут его: «Умер, умер!», а он меня-бабу не отпускает. Попробовали оторвать – не отрывается! «Как же он так, наш Егор Тимофеевич? – вокруг народ перешептывается. – Получается, в сиськах