Генералиссимус селился в красивейших местах, занимая чудесные дворцы и замки, но вдруг отдавал распоряжение строить по соседству дом и собственноручно делал набросок, определяя каким ему быть. Чтобы довести детали до совершенства, улучшить функциональность, придать величие формам, к проектированию привлекались самые значительные корифеи, они предлагали многочисленные эскизы, делали скрупулезные проработки тех или иных архитектурных решений, но неизбежно все сводилось к односложному сталинскому варианту и строилось будто бы под копирку. Таким стал и Мао Цзэдун, допускавший разнообразие исключительно в диковинных цветах и женщинах. Великий Сталин и великий Мао, точно как на картине в Посольстве Китая, были близнецы-братья.
– Засыпал он здесь, на диване, – показал Никита Сергеевич.
– А тут, – комендант Кремля распахнул тайную дверцу, в точности повторяющую дубовую стеновую панель, – у товарища Сталина был гардероб.
Хрущев с интересом уставился в проем потайной двери:
– Заглянуть можно?
– Разумеется.
– Недурно, – осмотрев гардеробную, произнес Никита Сергеевич.
В спрятанном от посторонних глаз помещении, кроме пустых полок и множества вешалок, ничего не оказалось.
– Одежду забрали в Музей революции, – уточнил комендант Кремля.
– Каганович вопил: «У Сталина одна теплая шинель, одни зимние ботинки!» – усмехнулся Хрущев. – Все думали, что Иосиф не выносит мелкобуржуазного многообразия. Так, Анастас?
– Он больше на публику работал, специально в одном и том же появлялся.
– Тактик! Однажды про ботинки мне рассказывал. Ботинки, говорит, это часть меня. Старая обувь на ноге сидит как влитая, а с новой – всегда неразбериха: то велики ботинки, то жмут или одеваются трудно. Мол, люблю в стареньких ходить, других и не надо!
Когда ботинки вождя снашивались, с них снимали мерку и шили новые, при этом нужно было сохранить абсолютное сходство. Главное, чтобы новизна в глаза не бросалась. Пошьют, потом разнашивают. Иосиф Виссарионович имел в штате специального человека, примерно с такими же по размеру ногами. Как свое полезное дело этот уважаемый человек сделает, то есть походит денек-другой в новых ботинках, и, стало быть, разносит, выставляют пару в прихожей, рядом со старыми башмаками. Бывало, товарищ Сталин на новую пару никакого внимания не обратит, что-то в ней, значит, не то. Тогда ее прятали и делали обувь заново. Следующую пару сошьют, ноги эталонные в ней потопчутся, и опять у вешалки ставят.
«Надел товарищ Сталин!» – с радостью докладывают.
А