– Да я не вижу ни зги, – с досадой сказала Ирина, слепо шаря в темноте. – Куда идти-то?
– Давай руку.
Она вытянула руки в разные стороны, наудачу. Левую тотчас поймала шершавая ладонь Петра и потянула вниз:
– Вот сюда, ложись.
Ирина бухнулась на колени, засмеявшись от щекочущего прикосновения сухой травы, и в это время огнем ударило по сеновалу – огнем и криком:
– Вот вы где валандаетесь?!
Прижав ладони к глазам, Ирина обреченно подумала, что ее жизнь необычайно горазда на повторы…
Она села, угрюмо сгорбившись, и молча принялась слушать новые и старые упреки, которые обрушила на них с Петром Маришка.
Петр тоже не оправдывался, тоже сидел сгорбившись, обхватив руками голову и раскачиваясь взад-вперед, словно в приступе крайнего отчаяния. А может быть, это только казалось в свете фонаря «летучая мышь», который ходил ходуном в руках разъяренной Маришки.
– Уснуть не могла, – орала она, – пошла воздухом подышать, только спустилась с крыльца – чуть ногу себе гвоздем не пропорола. Гляжу, а это вон что валяется.
Она воздела в воздух что-то несуразное, с ремешками. Ирина вгляделась – и только головой покачала. Да это же ее босоножки, которые она бросила, когда согревалась таежным способом, – да так и забыла. Это же надо, чтобы на всем обширном дворе, в темноте, Маришка наступила именно на них!
Она рухнула лицом в сено, опять не зная, то ли смеяться, то ли плакать от нелепости происходящего и от крайней усталости. Да черт побери! Да неужели так и не удастся поспать нынче ночью?!
– Погоди-ка, – вдруг настороженно проговорил Петр. – Вроде едет кто-то?
– Не заговаривай мне зубы! – визжала Маришка. – А ты чего развалилась, волочайка разукрашенная? Ну-ка, вставай! Мотай отсюда!
– Погоди, говорю! – рявкнул Петр, и Ирина, повернувшись, увидела, что он вскочил и, высоко поднимая ноги в ворохах сена, зашагал к двери, в которую вливался яркий, чуть ли не дневной свет.
Теперь и она расслышала урчание мотора, хлопанье дверей, мужские голоса.
Сердце ухнуло куда-то в желудок, в груди стало пусто и холодно.
Все! Этого надо было ожидать! Виталя и Змей… среди ночи, как самые распоследние разбойники… и никакой надежды, что Маришка снова бросится на ее защиту.
Внезапно глаза залепил поток яркого света и оглушила команда:
– Всем встать, выйти во двор!
В ту же минуту чьи-то руки грубо вздернули Ирину с земли, поволокли. Маришку и Петра тоже вытолкали с сеновала и поставили посреди дворика.
На крыльце затопали чьи-то тяжелые шаги; появился широкоплечий парень, который волок бабу Ксеню за шиворот ночной рубахи:
– Здесь только старуха!
– Давай ее сюда, – велел тот же командный голос, и баба Ксеня, трепыхая рубашонкой, полетела прямо на Ирину, которая еле успела ее подхватить.
– Да что здесь?! – возмущенно вскричали в один голос Петр и Маришка, но из потоков