Оказавшись в своем кабинете, который с таким же успехом можно было назвать и небольшим залом, Хайдаров сел в одно из кресел и закурил. Стряхнув пепел в стоящую на журнальном столике серебряную пепельницу, спросил:
– Что еще?
Таллаев, приземистый плотный рыжеволосый человек, сказал на том же языке:
– Хозяин, в приемной с утра сидело много народа.
– Этого следовало ожидать. Что, они и сейчас там?
– Сейчас почти все ушли, осталось только три человека.
– Среди тех, кто меня ждет, есть человек, которого зовут Владимир Авдонин?
– Есть.
– Давно он пришел?
– Минут пятнадцать назад.
– Понятно. Ты пытался еще раз связаться с Феро?
– Я несколько раз звонил ему утром. Днем же по моему поручению ему постоянно звонили секретарша и второй помощник.
– И что?
– Безрезультатно. Трубку все время поднимала секретарша.
– Что говорила?
– Говорила, что ее шефа нет, а сама она ничего не знает.
– То есть Феро дал нам понять, что к нам в банк он не придет точно. А?
Таллаев сказал сдержанно:
– Вам судить, хозяин.
Пригасив сигарету и оставив ее в пепельнице, Хайдаров встал. Прошелся по кабинету, сел за стол.
– Ладно. Попробую заняться этим сам. Мне нужно с ним встретиться во что бы то ни стало. Он должен поверить, что я хочу пойти с ним на мировую. И что бомбу под его машину подложил не я.
– Нужна моя помощь?
– Нет, тут ты ничем не поможешь. Не забудь о приезде Рустамбека.
– Я все помню, хозяин. Стол в гостиной уже сервирован.
– Смотри. Он будет в двенадцать.
– Хозяин, я все сделаю, как вы сказали. Окажу ему всяческие знаки почтения, перехвачу машину, во двор он въедет без досмотра, охрана предупреждена. Вместе с ним поднимусь в лифте прямо сюда.
– В гостиную.
– Конечно, хозяин. Я имел в виду именно гостиную.
– Ладно. Сейчас зови Авдонина. Перед остальными извинись, объясни, что меня срочно вызвали на важное совещание. Скажи, всех их я приму на следующей неделе.
– Слушаюсь, хозяин.
Таллаев вышел. Встав из-за стола, Хайдаров прошел в дальний конец кабинета. Кабинет с просторным рабочим столом и мягкой мебелью был обставлен с большим вкусом. На столе, если не считать коммутатора и компьютера, стояли лишь два серебряных канделябра работы Фаберже и стилизованный под XIX век хрустальный стакан, в котором размещались ручки и карандаши. На стенах висели две большие картины, подлинники Верещагина и Айвазовского. За дверью, замаскированной под книжный шкаф, находились скрытые апартаменты со всеми удобствами, где при желании можно было переодеться, отдохнуть и переночевать. Рядом с кабинетом была оборудована гостиная для приема особо важных