Но справедливости ради нужно заметить, что Серега, такой вот слабенький, по пацанским понятиям, подросток, со всеми мягкотелыми «бу-бу-бу» и невнятным характером, носил в своей груди огромное сердце. Такое сердце дай бог каждому. Я потом убедился в его силе, мощи и любви, в дружеской преданности… Но в спортивном «теремке» на первом курсе он пока был для меня тюфяком, за которого нужно периодически вступаться, чтобы его не оскорбляли и не трогали. Когда обижают твоих друзей – это обижают тебя самого. За себя можно стерпеть обиду, а если друга обидели, то терпеть нельзя. У нас было так.
Давно следовало довести дело до драки, но я тоже присматривался, что да как. В чужой обстановке опасно лезть в пекло сломя голову. Поэтому я знал, что или за него, или за себя кому-то из этих «сынков» футбольного «гламура» придется «вточить» разок, чтоб дальше жилось спокойно. И эту возможность удачно предоставил мне случай. Может быть, я как-нибудь и обошелся бы в своей социализации в городской среде без грубых жестов, но установка, которая свербела в моей голове, сводила все спорные моменты – по сути, может быть, и безобидные – к тому, что при любой непонятной ситуации нужно бить морду.
Утром я сидел за партой в одном из классов техникума. Сидел и пах дымом. Ночью все мое существо пропахло дымом в нашем домике, который мы со старшим братом снимали под Питером. Там я жил. Оттуда ездил учиться. Накануне мы приехали от родителей, поэтому дом все выходные стоял неотапливаемым. А был морозный декабрь. Вернулись поздно, я – с температурой и простудой. Стали растапливать печку, а она так задымила, что было не продохнуть. Сосновые дрова оказались сырыми, и мы мучились с ней, наверное, часа три. Короче говоря, я так и лег спать под бушлатами и двумя одеялами, не дождавшись тепла. Понятно, что вся одежда пропахла.
И вот с утра сижу за партой в классе. Точнее, сплю. Я приезжал раньше всех, чтобы не заходить в класс, когда там уже много народу. Так электричка ходила: или пораньше приедешь, или впритык. Я сидел за партой, опустив голову на руки, больной, с красными глазами и ватной головой.
Народ стал приходить, рассаживаться по местам, собирались кучки девчонок-хохотушек. Все с выходных, разговоров много. Только отдельные особи вроде меня, не входившие ни в какие кружки по интересам, сидели в одиночку с потупленным взглядом, смотря на закрытую тетрадку.
Я расположился на последней парте, хотя обычно сидел спереди: задние ряды закреплялись за футболистами. А тут этот хвойный, в целом приятный, дымный запах! В нашей поселковой школе его никто бы и не заметил: на больших переменах в кустах жгли костры, и это был естественный для деревенского нюха запах. А в городе стыдно так пахнуть, не принято. Я это понимал и поэтому сконфуженно забился на задние ряды. Было не до учебы, а еще простуда, как назло…
Тут подходит ко мне этот не особо