«А? Что? А?» – претворялся, что не случилось, что ослеп ненадолго, или вообще не ослеп, а наоборот прозрел и еще больше зряч и все также заряжен на поиск, но на самом деле уже знал, что нашел и боялся спугнуть, осознавая, что едва ли, раз столкнувшись с ней, остался прежним. Сознание изменилось в мгновение! И сразу стал совсем не тем светлым ребенком которым был, да собственно каким там светом, скорее озабоченным прыщавым юнцом, мужчиной.
Невинность ушла немного раньше ее прихода! А при виде ее робость пропала, но с отсутствием очень быстро возвращалась, и прикоснувшись теплой рукой, она с еще большей силой обхватив шею, брала на удушающий. Я был побежден.
Увидев ее, понял, что нашел то что искал! Много времени проводил, высвобождаясь из невидимых объятий ее сине- красных артерий, исключительно с целью осуществления элементарных функции, чтоб получать хоть какие знания. Тем более, что был студентом техникума и напряженно постигал иероглифы радиоэлектроники, которые проваливались в мозг, как в бездонные колодцы, бесследно растворяясь волшебством эльфов. В то время как надо было зарабатывать хорошие оценки, и сдавать зачеты, я, с лукавой усмешкой занимался не чем иным как поиском вдохновения.
Странный врач, похожий на сумасшедшего, объяснил мне, что я болен Ангелофилией. Что это? О чем вы, док? Я не маньяк! И не сплю. А всего лишь влюблен. Один из симптомов – неадекватное восприятие действительности и миражи, все больше заменяющие реальность. Реальность? О чем вы? Какая реальность? Нет никакой реальности! Вообще! Что же это тогда!? Это любовь и смерть, а между ними страх и больше ничего! Ничего!
В результате вылавливал из сознания ее миражи и оставлял запертыми в комнате с закрытыми форточками. Для окружающих же она оставалась невидима!
Приглаженная бесплотная ткань, приятная на ощупь волшебным образом сливалась с обстановкой, становясь частью обычного интерьера. Для меня же она была реальной, божественной красоты нимфой. И то, что я оставлял ее лежать обнаженной, было важно и волнительно лишь для меня. Никто так ни разу и не увидел ее.
Когда я оставлял ее дома, это значило, что сегодня у меня не слишком загруженный день, и сидя на лекции, я все же могу с ней общаться. Поговорить шепотом! А если оставлял одетую в свинцовый саркофаг и закрытую в темном чулане, то сам мучился как ей там, и это значило, что не могу по-другому избавиться от ее притяжения, но и саркофаг не спасал. Она оттуда ускользала как воздух.
Но мне обязательно надо отвлечься от желания притронуться и уговорить себя, не за что не смотреть на нее даже сквозь толщу пространства, потому что все остальное сразу перестает существовать, и как можно жить постоянно ощупывая пальцами и взглядом каждый вшитый в себя сантиметр, ее образа. Так можно и под машину угодить!
У меня экзамен! Умолял я! Так мы и существовали: вроде, в разлуке, а вроде, и нет. И когда я смотрел в ее ясное, звучащее дальними раскатами небо, особенно при занятиях физкультурой,