– Да, крепко тебя, братец, они помяли. Но ничего! Мы за тебя отомстили, да и у тебя тоже будет не один шанс для этого. Мы на «Африке», знаешь, как их убивали? Старлея нашего, Ивкова, живым спустили под лёд. Ух, как он кричал, как кричал! «За что, братцы!» А мы его штыками, и за борт, побарахтался чуток в ледяной воде, да и утонул. А нечего, гнида, на нас кричать, да на гауптвахту сажать.
Так мы ещё добрые! Адмирала Вирена, что был военным губернатором Кронштадта, прилюдно расстреляли на Якорной площади. Тело, слышь, в овраг скинули, да еще и родственников отгоняли, чтобы, сталбыть, не хоронили его неделю. Так и валялся там, на поживу воронам. А в Гельсингфорсе, я слышал, кувалдами забивали. А ежели кто сопротивляться посмел, того по-всякому, кто во что горазд, убивали. И жгли, и стреляли, сталбыть, и штыками кололи. А потом все едино за борт сбрасывали. Всех монархистов закололи! Всех, кто супротив Временного правительства был!
– Да, Гришка, порезвились вы тут на славу, пора и мне в руки штык брать.
– Так он у тебя и так с собой! – И Гришка кивнул на винтовку, которая торчала у Дыбенко за спиной.
– А то ж! Чегой-то я с фронта с пустыми руками приеду. Я же не сельский дурачок. Мы ещё постучимся прикладами в ворота дворцов ихних да особняков. Это они буржуазную революцию замутили, а мы свою, мужицкую, замутим. Бойтесь, сволочи! Наш лозунг – «Грабь награбленное», зальётесь своей кровушкой по всей земле, эксплуататоры, – Разошёлся Дыбенко, гневно потрясая крепким кулаком и плюясь во все стороны слюной от переизбытка ненависти.
– Эк, ты их! Твоя правда, Павлуха. Заходи в особняк. Лучше всего сразу к Луначарскому обратись, или к Антонову-Овсеенко, они тебя к делу приставят. К нужному делу, где ты справишься…
– Спасибо, братец! Ну, бывай тогда!
– Бывай, Павлуха!
***
Ксения Никитишна, дочь профессора геологии, была замужем за врачом Фёдором Корнауховым. Революционные события ожидались ею как светоч свободы, как избавление от гнёта и сосредоточение всего светлого и разумного, что виделось ей в розовых снах. Социализм был в моде! Им грезили и курсистки, и студенты, и многие из преподавателей университетов и институтов.
Февральские события не застали её врасплох. Наоборот, она давно уже ожидала их, с восторгом встретив «Манифест об отречении царя от престола» и создание Временного правительства.
Взахлёб она рассказывала об этом своим сокурсницам по Смольному, в ответ слыша то же радостное щебетание. Однако дикий революционный восторг вскоре несколько поблек под грузом новых обстоятельств. Сначала с улиц города ушли жандармы, за которыми началась форменная охота, а вслед за ними не стало и городовых. Исчезли с перекрёстков околоточные, не видно было филлеров, спешащих на встречу со своими «клиентами», и даже наблюдать обычного полицейского теперь не было никакой возможности, а уж, тем более, обратиться к нему за помощью.
По Невскому проспекту бродили толпы вооруженных солдат