– И проклятия, – добавила она. – Благословение и проклятие часто оказываются одним и тем же.
«Пусть тебе выпадет жить в интересные времена».
Что же, Великая война, безусловно, была интересным временем!
«Пусть тебя заметят важные люди».
Пабло? Для женщины, особенно для счастливой замужней женщины, это легко может обернуться проклятием.
И последнее – «Да обретешь ты то, что ищешь».
Я обрела счастье с Джеральдом. И была исполнена решимости не потерять его.
– Скоро люди начнут разъезжаться из Парижа, – сказала я Джеральду тем утром. – На летний отдых. Нам нужно сделать то же самое.
Теперь, когда мы больше не рисовали для Дягилева, я гадала, чем заполнить нашу городскую жизнь. Утренняя прогулка в Люксембургском саду, поздний ланч в ресторане «Де Маго», коктейли в кафе «Клозери-де-Лила»… Мы уподобимся предсказуемым эмигрантам, по чьему расписанию можно выставлять часы.
К этому примешивалась атмосфера едва сдерживаемого отчаяния, которую я недавно стала ощущать в Париже. Возможно, дело было в ужасе, который еще не прошел после прошлой войны, или в предчувствии новой. Города концентрируют человеческие эмоции и сплачивают их, словно людей в набитом автобусе. Иногда становится трудно дышать.
А иногда это было не просто подводное течение. Иногда казалось, что отчаяние готово вырваться наружу в виде насилия. Забастовки, демонстрации, марши по парижским бульварам против безработицы и низкого заработка… Париж так и не оправился от войны, и, хотя мирные договоры были подписаны, мир по-прежнему казался отдаленной целью.
Кроме того, были бунты и аресты в Италии и Испании; правые и левые радикалы среди рабочих и студентов кидали друг в друга бутылками и камнями.
– Вот увидите: будет только хуже, – однажды сказал мой сосед мистер Ведора. – Гораздо хуже. В Италии этот безумный Муссолини, в Испании – проклятые генералы. Работа и деньги – люди нуждаются в этом, но жулики из правительства и аристократии им не дают. За что мы сражались? За то, чтобы богатые стали еще богаче?
Мне хотелось уехать из города. Мне хотелось рая, ощущения парящих над головой ангелов и детей, играющих в волнах прибоя, загорелых от яркого солнца и упитанных от свежей рыбы из моря и абрикосов из сада. Мне хотелось быть где-нибудь подальше от Пабло.
– Прованс, – сказала я Джеральду. – Дети выглядят бледными. Ты выглядишь бледным, мой дорогой! – Я обхватила его лицо ладонями и приблизила к себе.
– Разве дебютантки ездят летом в Прованс? – поддразнил он, напоминая о балах моей молодости, о том, что я была представлена ко двору в Лондоне, о скучных и бессмысленных вечерах за игрой в карты или на званом чаепитии. Он спас меня от этого, а я спасла его от заседаний совета и отчетов о прибыли на предприятиях его отца – от рутины делового мира.
– Лазурный Берег! – Я по-прежнему держала его милое лицо в ладонях. – Антиб или другой маленький рыбацкий поселок. Только мы с тобой – и дети!
Джеральд встал и