Эмпирическая психология. Часть II. О способности желать в частности и о взаимодействии между умом и телом. Христиан Вольф

те, кто испытывает лишь утрату, осознают только недостаток: в то время как те, кто имеет положительное состояние, представляют что-то положительное (§. 118 Онтология). Поэтому между удовольствием и скукой существует некий промежуточный статус, в котором нет места ни тому, ни другому (§. 533), поскольку между положительным и отрицательным не может быть промежуточного состояния, как между светом и тьмой, между знанием и незнанием. Отсюда следует, что данное утверждение могло бы быть продемонстрировано на основе принципа промежуточного состояния между удовольствием и скукой. Это утверждение также имеет свое применение в моральной практике и не должно считаться бесполезным, поскольку оно состоит из онтологических терминов, из-за общего предвзятости о бесплодии Онтологии.

      §. 536. Какие ощущения связаны с удовольствием и скукой. Удовольствие и скука возникают из восприятия общего ощущения и его недостатков. Они появляются сразу, как только мы воспринимаем что-то или нечто недостающее в объекте восприятия: это то, что каждый из нас ощущает в себе. На самом деле, когда требуется интуитивное понимание, как для удовольствия (§.511), так и для скуки (§.518), скука проявляется, когда мы последовательно направляем внимание на то, что содержит идеи о предмете (§.682 Лог.); скука и удовольствие не предполагают четкого восприятия совершенства и недостатков. Это также подтверждается на практике. Все люди испытывают удовольствие и страдают от скуки. Однако у большинства людей восприятия являются лишь общими, а только у немногих – четкими. Следовательно, необходимо, чтобы удовольствие и скука возникали из общего восприятия, а не из четкого. Более того, даже те, кто способны четко воспринимать вещи, воспринимают совершенство или недостатки лишь в общем, когда их ум испытывает удовольствие или страдает от скуки; в особых случаях это становится совершенно очевидным. Несомненно, когда я открываю какую-то истину, которую нам было сложно понять, мы в конечном итоге с большим усердием и трудом проникаем в нее глубже: как только мы осознаем, что способны понять ее и уловить суть доказательства, мы испытываем настоящее удовольствие. Это удовольствие возникает от осознания того, что мы способны постичь что-то важное, что позволяет нам углубиться в сложные истины. Когда мы задаем вопрос, почему мы испытываем это удовольствие, ответ прост: мы с большим усердием и трудом пришли к пониманию истины, которая была трудна для восприятия, и теперь осознаем, что способны понять то, что не так легко дается. Мы также одновременно задумываемся о процессе изобретателя, размышляя о том, как он пришел к своему вопросу, исходя из предпосылок. Когда мы задаемся вопросом, почему это приносит нам удовольствие, мы понимаем, что изобретатель успешно вывел свой вопрос из исходных данных, и осознаем, каким образом он пришел к этому. На самом деле, ни наше понимание, ни понимание изобретателя не представляются нам четко, когда мы испытываем это удовольствие; оба аспекта