Захар смутился, потер то место, по которому я хлопал, прокашлялся и пробурчал:
– А сам сказать не мог, шо без конкурса едешь?
– А я никак не еду, я просто при «Сталинце». Берете бульдозер – еду я, не нужен бульдозер – ладно, я остаюсь дома. Так что, ребята, поедете вы без трактора.
– Сейчас пережеребимся, еть-колотить, – меня забавляла ситуация. – Захар попал в список?
– Попал, попал, он вне конкурса прошел, без жеребьевки – раздались голоса мужиков.
– Слава тебе, Господи, есть среди вас умные. А Салахетдин? Или решили, что повара из своей девятки выберете. Кто варить-то умеет?
– Виктор Сергеевич, они меня забыли, но я бумажку нужную вытащил. Еду я, – по комнате прошел неразборчивый гул голосов.
– Лады, – Кербиев почувствовал себя в своей стихии, видимо, начальник в нем давно уже дремал. – Гоша, отвернись от них. Остальные построились в шеренгу.
Когда неровная шеренга из девяти старателей выстроилась за спиной у Гоши, Кербиев распорядился:
– Захар и Салахетдин, выйдите из строя. А ты, Гоша, назови цифру от одного до семи.
– Шесть! – с азартом рявкнул Гоша.
– Шестой слева остается дома. – Кербиев повернулся к двери и пошел.
Через пару шагов приостановился и объявил: «Через полчаса вся группа собирается у меня».
Кербиев собирается
Завтракал Кербиев и без того плотно, а в день отъезда вообще блажь накатила. Он впервые участвовал в прокладке зимника и не представлял себе, с чем придется столкнуться, а в рассказах бывалых чего только не наслушаешься. Решил для начала усилить утренний рацион. Взял с полки брикет с надписью «Каша гречневая», привычно залил крупу кипятком, оттер от солидола банку с говяжьей тушенкой, заправил кашу. Пока варево готовилось, он толстыми пластинами нарезал сало, обжарил на сковороде вместе с ломтиками хлеба и вбил туда три яйца. Когда каша сварилась, он уже был сытым, но бросить дело на полдороге ему не позволял характер. Каша с тушенкой пошла в желудок поверх яичницы, но на четвертой ложке возникли сложности, и он начал себя уговаривать: «Ну, Витя, ну еще кусочек, ну съешь, будь ласка», «Да отстань ты, пень трухлявый, я на первом уже сижу». От души посмеявшись над старой хохмой, он запил еду кружкой чая, а остатки каши, там еды было еще на троих мужиков, выложил в литровую банку и засунул в рюкзак. Индивидуально еду никто не брал, так как все закупил Салахетдин по единогласно утвержденному походниками списку, но не выбрасывать же готовую пищу.
Телу стало тепло и приятно, Кербиев задавил желание прилечь и взять в руки книжку. Тут недавно на черном рынке он за тройную цену купил «Живые и мертвые» Симонова и с большим интересом читал ее. Встряхнувшись, как собака, он сделал несколько гимнастических упражнений и начал одеваться. Для начала