Пыль и Порох: Тильт. Полина Кафтанюк

во многих легендах, которая воспевалась в песнях и поэзии – шелковистые рыжевато-каштановые волосы, светлая и гладкая кожа, которую только-только коснулись следы лёгкого загара, мягкие черты лица, аккуратный нос с крохотными бледными веснушками, пухлые губы тёплого оттенка персика, которые тронула лёгкая улыбка, добрые обрамленные длинными ресницами глаза, цветом чем-то похожие на тёмный миндаль, который продавали на ярмарках, стройная фигура, подчёркнутая восхитительным лёгким платьем алого цвета, которое была расписано золотыми птицами, узкие и трогательно приподнятые плечи, на которых мягко лежала почти невесомая шаль, изящные ключицы, которые подчёркивал вырез платья и золотые украшения. Эрику не была присуща любовь к литературе, но он не мог не отметить свет солнца, который отражался в заплетенных в простую прическу длинных волосах, невинный, доверчивый и в то же время умный взгляд, который словно сиял в окружении всеобщего веселья. О принцессе он слышал, все о ней слышали… О ней пели песни и баллады, ее добрая душа и внешнее великолепие была предметом обожания многих парней и зависти многих девушке… Эрик исключением не был, и теперь ему с трудом верилось, что он видит принцессу вживую. Весь народ принялся аплодировать, прославляя королевскую семью, кто-то даже бросил на помост букет из мелких полевых цветов… Король благодарно улыбнулся и поднял руку, призывая толпу к тишине. Восторженный гомон тут же смолк, а люди затаили дыхание, приготовившись к речи короля.

      – Народ великой страны! Прошу вашего внимания! – начал он, – Приветствую каждого из вас на этом чудном празднике! Пусть яркое солнце озарит вас и наполнит благодатью! – после этих слов толпа снова разразилась восторженным гулом. Эрик тоже хлопнул в ладоши пару раз, исключительно ради приличия. Его не очень-то прельщали все эти речи, бесконечные поздравления и пожелания счастья и света солнца над головой. Это его «Деятельная Молодежь» научила, раньше Эрик мог с упоением глотать все эти чинные слова, аплодисменты и гомон собравшихся людей, но Женсен дал ему понять: не просто так все эти важные шишки здесь распинаются. Тем не менее, Эрик не мог относиться к празднествам с таким скепсисом, как его друг. Для него, бедного провинциала, карнавалы в столице были чем-то сказочным, волшебным… отдушиной. Ему не хотелось думать о политике, о государственном строе… Ему хотелось стать частью ликующей толпы, есть яблоки в карамели, размахивать флажками и радоваться появлению королевской семьи, как дети радуются угощениям. И все же Эрика подстегивало любопытство. То самое, которое заставило его познакомиться с Женсеном и парнями, вступить в клуб, а потом в полумраке ночи стрелять по пучкам травы, не боясь разбудить всех столичных жителей грохотом пальбы. – Я бы хотел сделать важное объявление, – после этих слов толпа как будто замерла, ожидая новой пламенной речи от своего правителя, – Но сперва… – король сделал шаг назад, – Прошу приветствовать, моя дочь Ванесса, наследница астарийской