Итак, Вадим должен вернуться примерно через полчаса. В голову приходит гениальная идея – приготовить его любимые банановые оладушки. Сколько себя помню, тетя Лена никогда не отличалась любовью к кухне, а Вадим, приезжая к нам, не вылезал из-за стола, постоянно поглощая мамину еду, особенно эти самые оладьи.
Достаю из холодильника молоко и яйца. Кажется, муку и крупы они держали в боковом шкафчике, а кухонную технику – в верхнем. Меня не было здесь несколько лет, все могло триста раз поменяться. Но, открыв нужные шкафчики, сразу с легкостью нахожу то, что мне нужно. Такая мелочь, а приятно. Замешиваю тесто, выкладываю будущие оладушки на блинницу, переворачиваю, беру кончиками пальцев краешек оладушка и подношу ко рту. Вроде бы неплохо. Вадиму должно понравиться.
– Привет, мартышка, – звучит позади меня хорошо знакомый голос. Оборачиваюсь. Вадим, собственной персоной. Высокий родной и заметно возмужавший блондин.
Раньше я даже была в него влюблена. Да и как в такого не влюбиться? Он был самым красивым и добрым мальчиком из всех, кого я знала. Несколько лет ждала, когда Вадим первый признается мне в чувствах. Самой было страшно, думала, что засмеет и тогда мы больше не сможем общаться. Я боялась его потерять. Ради него даже стала отращивать волосы и прикупила пару каких-то нелепых платьев, чтобы больше не походить на мальчишку. Но ничего не изменилось.
Тогда я поняла, что дело не в том, как я выгляжу. Вадим просто видит во мне только друга. У него появилась девушка, затем еще одна, а я плакала, запершись в своей комнате, каждый раз, когда видела его фотографии в обнимку с какой-нибудь девчонкой. В конце концов мне это надоело и я решила дать шанс моему однокласснику Мише. Он подкатывал ко мне еще с восьмого класса. И я перестала страдать, поняв, что сама не хочу ничем портить нашу с Вадимом прекрасную дружбу.
Вот сейчас Вадим смотрит на меня со спокойной улыбкой. Бросаю оладушки, подхожу к нему и обнимаю. Я не знаю, как описать то, что чувствую, находясь в его объятиях и прижимаясь к нему всем телом. Может, спокойствие, радость, а может, облегчение. Пока ехала сюда, я очень переживала из-за того, как пройдет наша первая за эти годы встреча. Но сейчас его широкие теплые ладони лежат на моей талии и я могу выдохнуть. Это мой Вадим, до сих пор мой, и никак иначе.
Я так много хочу рассказать ему и так много хочу узнать о нем: как жил, есть ли девушка, как ему учеба, общаются ли они до сих пор с Яном… Но какая-то непонятная обида берет верх, и, вместо того чтобы сказать ему о том, как рада его видеть, с губ срывается первая претензия:
– Ты даже с помолвкой меня не поздравил.
И вторая:
– И с окончанием школы.
– Хотел вживую. Поздравляю.
По его непроницаемому выражению лица непонятно,