После непрерывного грохота и пронзительных гудков клаксонов темная и тихая улочка, которая вела к Мейфэру, воспринималась как избавление от страданий. Вот только походка его по причине торопливости утратила патриархальную степенность и достоинство. Пустой желудок напоминал о себе, и Терлейн проклинал Джорджа за дурацкое условие. Однако ж, если что-то и случится, то произойдет это очень скоро. Выйдя на Керзон-стрит, Терлейн поправил пальто и шляпу, расправил костлявые плечи и огляделся с некоторым волнением и опаской. Не должно, пустившись в приключение, нестись по улице, подобно сорванной ветром шляпе. Куда лучше изобразить почтенную неспешность, черт бы побрал Джорджа Анструзера! Безлюдная, тускло освещенная улочка, напоминающая тихую заводь, заворачивала направо, к загадочному Лансдаун-Пэссидж. И чем ближе к проулку, тем больше тяжелые фасады напоминали, как это ни странно, руины. Город действительно избавлялся от еще крепких домов, в течение двух столетий окружавших Мейфэр и служивших ему бастионом. Кое-где остались боковые стены с клочьями обоев, тут и там лежали кучки камней, на открытых пространствах зияли провалы подвалов. Безжизненная, словно выпотрошенная, улица. Согласно инструкции двигаться ему следовало по северной стороне. Человек с «необычным предложением» мог появиться где-то там, но до указанного места еще нужно было добраться.
Перейдя на другую сторону, Терлейн медленно пошел дальше. Дома здесь все как один были громоздкими, с тяжелыми эркерами, приямками и высокими ступенями. В окнах висели глухие, будто каменные, шторы. За одним-единственным исключением, света не было нигде, если не считать мутного, туманного свечения из приямков, где сидели сторожа, оставленные присматривать за пустыми комнатами и зачехленной мебелью. Исключением был дом, несколько превышавший размерами соседние, из окон которого на ступени лился свет. На стене возле двери Терлейн заметил крепления. И кое-что еще. Фигуру человека, наблюдающего за ним с крыльца.
Незнакомец оставался на месте. Терлейн еще более замедлил шаг и постарался принять самый беззаботный вид, хотя сердце его громко ухало. На этой глухой улочке, где даже далекий гудок с Беркли-сквер заставил бы вздрогнуть от неожиданности, этот незнакомец мог оказаться кем угодно, даже гоблином или калифом.
Лишь когда Терлейн достиг освещенного участка, фигура выдвинулась вперед, угрожающе увеличившись на фоне света, и сошла по ступенькам на тротуар. И хотя профессор весь вечер готовил себя к неожиданностям, при звуке его голоса он испытал нечто вроде шока.
– Извините, сэр, – несколько нерешительно обратился к нему незнакомец.
Терлейн остановился, медленно повернулся и, хотя он не смог разглядеть