Были сломанные и разобранные детали механизмов, которые поначалу поставили Еноха в тупик. Позже, пролистав тетради, в которые мальчик списывал рецепты, он обнаружил наброски крысиных и птичьих сердец, которые, судя по всему, препарировал юный исследователь. После этого крохотные механизмы обрели смысл. Ибо что такое сердце, как не модель вечного двигателя? И что такое вечный двигатель, как не попытка человека воспроизвести работу сердца, овладеть его неведомой силой и поставить её себе на службу?
Аптекарь, заметно нервничая, поднялся к Еноху в мансарду.
– Вы что-то затеяли, да? – спросил Енох.
– Хотите ли вы этим сказать…
– Он попал к вам случайно?
– Не совсем. Моя жена знакома с его матерью. Я видел мальчика.
– И, приметив его задатки, не могли устоять.
– У него нет отца. Я подал матери совет. Она женщина весьма достойная и добродетельная. Наученная читать-писать…
– Но слишком глупая, чтобы понять, кого произвела на свет?
– О, да!
– Вы взяли мальчика под свою опеку и, когда он проявил интерес к алхимическому искусству, не стали ему препятствовать?
– Разумеется! Енох, может быть, он – избранный.
– Нет, – сказал Енох. – Во всяком случае, не тот избранный, о котором вы думаете. Да, он будет великим эмпириком. Может быть, ему суждены великие свершения, которых нам сейчас не дано даже вообразить.
– Енох, о чём таком вы говорите?
У Еноха заболела голова. Как объяснить, не выставив Кларка глупцом, а себя – шарлатаном?
– Что-то происходит.
Кларк подвигал губами и стал ждать объяснений.
– Галилей и Декарт были только предвестниками. Что-то происходит прямо сейчас. Ртуть поднимается в земле, как вода в колодце.
Енох не мог прогнать воспоминание об Оксфорде, где Гук, Рен и Бойль обмениваются мыслями настолько стремительно, что между ними практически летают молнии. Он решил зайти с другой стороны.
– В Лейпциге есть мальчик, подобный этому. Отец недавно умер, не оставив ему ничего, кроме обширной библиотеки. Мальчик начал читать книги. Ему всего шесть.
– Эка невидаль! Многие дети читают в шесть.
– На немецком, на латыни, на греческом.
– При должном наставлении…
– Вот и я о том же. Учителя убедили мать запереть от мальчика библиотеку. Я об этом проведал. Поговорил с матерью и заручился обещанием, что маленький Готфрид получит беспрепятственный доступ к книгам. За год он самостоятельно выучил греческий и латынь.
Кларк пожал плечами.
– Отлично. Может быть, маленький Готфрид и есть избранный.
Еноху давно следовало понять, что разговор бесполезен, тем не менее он предпринял новый заход.
– Мы эмпирики, мы презираем схоластов, которые