Я не люблю кровь. И под этим я подразумеваю, что падаю в обморок при виде крови, иголок, любых ран и часто даже просто в больничной атмосфере.
А это явно не мелкие царапины. Я начинаю пятиться к сиденью у окна, меня тошнит и кружится голова.
– О господи, – охает Эльва. – Кто-то и правда это сделал. Кто-то убил ее. После стольких лет она оказалась права насчет своей судьбы.
У нее вырывается смешок, а потом она в ужасе прикрывает рот. Я замечаю, как увлажняются ее глаза, а руки немного трясутся.
Мистер Гордон нагибается и осторожно пытается нащупать у Фрэнсис пульс, трясет ее за плечи, но все это лишь тщетные старания перед лицом неизбежного. Потому что всем очевидно: тете Фрэнсис уже ничем не помочь.
Шею щекочет пот, я сажусь на подоконник и тянусь к ручке, чтобы открыть окно. Воздух. Мне нужен воздух.
Эльва берет себя в руки и хладнокровно набирает номер на телефоне. Оливер отворачивается и принимается расхаживать взад-вперед, держа руки на бедрах. Он тяжело дышит, погруженный в свои мысли, и вряд ли услышит, даже если я его окликну.
Мистер Гордон поднимает голову и смотрит на меня округлившимися, как у ребенка, глазами.
– Я… – бормочет он и умолкает.
– Она мертва, да? – спрашиваю я хриплым шепотом.
Эльва встает передо мной, и я пользуюсь этим, чтобы закрыть глаза и сделать несколько глубоких вдохов. Она обращается к мистеру Гордону, как будто больше здесь никого нет:
– Я вызвала «Скорую». Она приедет минут через пятнадцать.
– Вы вызвали полицию? – спрашиваю я, по-прежнему пытаясь восстановить дыхание.
Мои ладони начинают потеть, я вспоминаю кровавые точки на руках тети Фрэнсис и… Что надо делать, когда случается приступ паники? Считать все синие предметы вокруг? Или найти пять предметов, чей запах я чувствую? Этого я точно не хочу, потому что могу думать только о медной вони крови. Хотя это нелепо, потому что сейчас я чувствую только аромат роз, смешанный с запахами других цветов в комнате. Сосредотачиваюсь на нем, чтобы только не смотреть на тело.
– Нет, я только попросила прислать «Скорую», – отвечает Эльва.
Ее голос больше не дрожит, но в нем присутствует какая-то смутная напряженность.
– Почему? – выдыхаю я и по-прежнему смотрю на цветы, пытаясь успокоиться, это и правда помогает. Я замечаю в букете из белоснежных и персиковых роз желтые и оранжевые ранункулюсы. Делая глубокий вдох, снова поворачиваюсь к Эльве. – Разве не вы только что сказали, что ее убили?
Эльва смотрит на меня с жалостью, как на маленького ребенка.
– Это все потрясение, я перенервничала. Скорее всего, у нее был сердечный приступ или что-то в этом роде. А кровь идет из-за того, что она в судорогах сжала розы, прежде чем упала.
– Это