– Не думаю. Смотри, вон там за облачком уже солнце проглядывает.
– Где? – Ева загорается неподдельным интересом.
– Да вот же. – Я рисую солнышко на стекле, и они хихикают.
– Ты умеешь ладить с детьми, никогда не хотела себя попробовать в качестве педагога? – Маша зевает время от времени.
– Я? Нет. У меня всего один ребенок, а там их целая орава. Я сойду с ума. Да и образование нужно. А у меня неоконченное высшее и всё.
– Согласна. Ева, порой, превращается в маленького дьяволенка. А будь таких как она тридцать? Бр–р–р. И диплом не поможет.
Маша встряхивается и просит водителя включить радио. Он долго настраивает волну, ищет подходящую песню, а я не нарочно устремляю взгляд на перекресток и оглушительно кричу:
– А! фура!
Визг тормозов, свист резины и наша машина летит в кювет. Я закрываю детей руками, а Маша ударяется головой о пластиковую панель. В тумане слез и истерики, успеваю поймать взглядом Машины передвижения. Она выбирается на воздух, толкнув дверь изо всех сил.
Жуткий момент разрезает этот день на до и после. Крайнее воспоминание перед потерей сознания: мужские крики, детский плач, запах жженой резины, скрежет металла и стоны Маши.
Мое тело принимает приятное тепло, а болезненный кашель нашего водителя размывается в обрывках памяти. Я отключаюсь под песню, летящую с самих небес: скоро рассвет, выхода нет, ключ поверни и полетели…
***
Я мертва и попадаю в рай? В висках бесконечно пульсирует. Не слышу сердцебиение, а лишь короткие однотипные сигналы. Медленно открываю глаза и сразу же щурюсь от яркого света одинокой лампы под потолком. Я всё–таки жива…Во рту так сухо, боюсь шевелить языком и поранить им нёбо.
Аккуратно сглатываю и поворачиваю голову влево. Большое окно, закрыто жалюзи, в углу аппарат, показывающий сердечный ритм. Я в больнице. Сомнений нет.
Прошлое выдает фрагменты аварии. Я зажмуриваюсь от приступа удушья. Горло будто опухает, ребра пронзают легкие, и я умираю. Снова.
– Вот так, – медсестра входит в палату и надевает мне кислородную маску. – Дышите. Ровно, глубоко и спокойно.
Вдох и затянутый выдох. Лёгкие горят, будто я в задымленной комнате.
– Немного легче?
Я моргаю. Больше никак не могу ответить ей. Она проверяет показатели на приборах и уходит. Мгновение спустя в палату залетает Вова. Взъерошенный, уставший, падает на колени возле моей кровати, целует мои ослабшие руки, пальчики и шепотом читает молитву.
– Вов…– еле живым голосом привлекаю его внимание.
– Что моя любимая? Ты чего–нибудь хочешь? Или тебе больно? Я позову врача, сделают анестезию.
– Тёма…
– С нашим мальчиком все хорошо. Отделался легкими ушибами. Ты тоже скоро поправишься. Моя хорошая.
Щекочет колючей бородой кожу моих ладоней и запястий.
– Да что же такое! Я же вас к жене отправил десять минут назад, а вы здесь.
Доктор