Прокуратура СССР и ОГПУ обязывались обеспечить неуклонное исполнение Инструкции 1922 г. о порядке прокурорского контроля за производством арестов и содержанием под стражей лиц, арестованных ОГПУ.
В специальной директиве Прокуратуры СССР от 22 сентября 1933 г. указывалось, что критерием, по которому должна оцениваться работа прокуроров по надзору за Полномочными представителями (ПП) ОГПУ и ГПУ республик, являлось требование: «Ни одного случая политически неосновательного ареста и неосновательного привлечения»[23].
Однако уже 19 ноября 1933 г. в секретной докладной записке Прокуратуры СССР в ЦК ВКП(б)[24] отмечалось, что почти во всех краях, областях и республиках имели место неосновательные аресты, носившие далеко не единичный характер, и директива ЦК ВКП(б) о применении арестов лишь к активным врагам советской власти в полной мере в жизнь не проводилась как со стороны органов ОГПУ, так и прокуроров. В отдельных звеньях органов ОГПУ продолжалась практика работы по правилу «Сначала арестовать, а потом разобраться», а прокурорский аппарат на местах не всегда достаточно серьезно подходил к санкционированию арестов. Кроме того, были нередки производства арестов без санкции прокурорского надзора по тем категориям дел, по которым такая санкция обязательна, причем начальники некоторых подразделений ОГПУ скрывали от прокуратуры арестованных, заключая их не в арестные помещения, а в другие места. Аресты же применялись к лицам не только в связи с обвинением их в совершении преступлений, но и с целью добиться от них дачи компрометировавших иных лиц показаний.
Прокуроры по мере выявления освобождали незаконно содержавшихся под стражей лиц. Такие случаи исчислялись сотнями, однако принципиальность в этом вопросе прокурорские работники в силу различных причин проявляли не всегда.
В указанной докладной записке Прокуратуры СССР также говорилось о допускаемой органами ОГПУ волоките и что «при таких условиях сила удара и эффект его теряет то значение, которое он имел в момент возбуждения». Более половины следственных дел расследовалось в сроки свыше двух месяцев, и значительная часть дел тянулась с момента возбуждения до момента разрешения до пяти – шести месяцев. Удлинению расследования способствовал установленный еще Инструкцией от 1 ноября 1922 г. порядок, при котором возбуждение ходатайств перед Президиумом ЦИК СССР о продлении сроков следствия предоставлял такое право до получения ответа на эти ходатайства.
С учетом анализа ситуации Прокуратура СССР считала целесообразным изменение порядка продления сроков следствия и содержания под стражей арестованных по делам органов