Понятно, что учился с полной отдачей – на красный диплом. И, окончив в 1934-м институт, около года работал инженером на химкомбинате в городе Дзержинске. Хотелось расти, быть полезным, и родной МИХМ принял Квасникова в ряды аспирантов. В чем потом не раскаивался. В 1938 году аспиранта включили в специальную комиссию Наркомата оборонной промышленности по обследованию военных заводов. И конструктор Квасников придумал, как быстро автоматизировать производство артиллеристских снарядов.
Он ушел в науку с головой, но в 1938 году по партийно-комсомольскому призыву был вытащен оттуда за чуб и определен в разведку. Квасников просил лишь одного: разрешить ему защитить уже написанную кандидатскую диссертацию, связанную с производством боеприпасов. На что получил уклончивое: выпадет там, в госбезопасности, время, тогда и защитишь. Время так и не выпало. Но, если честно, отечественная наука потеряла от этой смены деятельности Квасникова меньше, чем приобрела зарождавшаяся научная разведка, в которой новичка-лейтенанта назначили заместителем начальника отделения научно-технической разведки.
Как раз здесь и было место человека с чисто научным, аналитическим складом ума и великолепными техническими познаниями. Он быстро разобрался в приоритетах и задачах своего направления. Этому помогли и довольно частые командировки в Польшу и Германию.
И вскоре бесстрашно схватился с наркомом Лаврентием Берией. Пытался объяснить, что грядущая война принесет много научных открытий не только в создании традиционного вооружения. Еще в 1939 году, пожалуй, первым в разведке, а может, и не только в ней, обратился к нетронутой ранее теме создания атомного взрывчатого вещества и его использования в виде сокрушительного оружия. Позже объяснял, что это было озарение.
Интуиция не подвела. В том же 1939-м из американских научных журналов, которые на удивление регулярно поступали в Советский Союз, разом исчезли все статьи по ядерной тематике. Это натолкнуло на мысль: центр по работе над атомными проектами, пока не ясно, что из себя представляющими, однако уже существующими, похоже, находится в США.
Попытки привлечь внимание наркома Берии к созданию за границей совершенно нового смертоносного оружия никакого результата не дали. В 1940-м Лаврентий Павлович отправил упрямца, но и смельчака подальше – в Польшу, где уже хозяйничали немцы, на мало значащую должность. Под прикрытием участвовал в советско-германской комиссии по репатриации. По мере возможности занимался вербовкой поляков, шедших на нее весьма неохотно. Польские офицеры много обещали взамен на освобождение из плена, а потом отказывались от сотрудничества. Знания и потенциал Леонида Романовича использовались совсем не так и не там, где по-настоящему требовались.
Все же Квасникова вернули. С приближением войны без таких, как он, в Центре было уже не обойтись. И Леонид сразу огорошил Берию личным письменным обращением,